Оператор вставил в свой «Кэнон» новую батарейку и направил объектив на Каспера.

– Лучше не стоит, приятель.

Оператор опустил камеру.

– Какие мы нежные!

– Не хочет, чтобы ты похитил его душу, Джонни, – заметил Венсворт. – Смотри, если это подпадет под попытку напасть, у тебя опять батарейка сядет.

Вот это любопытно. Каспер глянул на оператора.

– У вас что, правда батарея все время садится?

– Похоже на то. Когда люди не хотят, чтобы их снимали. – Закрыв объектив крышечкой, оператор выбрал на столе местечко посуше и поставил туда камеру.

– А когда они вас не видят – но если бы видели, то могли и не захотеть?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Джонни.

– Это было бы всеведением на воистину могущественном уровне, – объявил Саймон Венсворт. – Попробуй как-нибудь проверить. Надо же знать, какой длины поводок. – Он помедлил, перевел взгляд на виски у себя в стакане и осушил его. – И букет есть, и вкус алкогольный, а вот тепло внутри не делается. – Он поставил стакан и посмотрел Касперу в глаза. – Месяц назад у меня диагностировали рак пищевода. Четвертая стадия. Дали еще три месяца жизни. Расплата за фирменный рокочущий голос – а все благодаря виски «Гленфиддич» да сигаретам «Силк Кат». Я думал работать до самого конца, пока от меня не останется лишь сморщенная кожа, обмотанная вокруг бессмертия. Раковые клетки – они ведь бессмертные? – В его улыбке читался вызов.

– Вы, однако, неплохо держитесь, – заметил Каспер.

Саймон кивнул.

– Новообразования исчезли. А вместе с ними и застарелая изжога. На мне, черт побери, скоро ремень перестанет застегиваться. – Он помахал стаканом в воздухе. – Задумайтесь, Человек-Загадка, о том, что теперь каждый из нас сможет избежать последствий своей лишенной забот – о себе и о прочих – жизни. Инопланетяне ведь не Бог – разве что идея воздаяния исключительно человеческая. – Появился официант, забрал у Саймона пустой стакан, поставил полный. Тот с улыбкой глянул на него. – На Земле настали райские времена – какие же отсюда следуют выводы?

Журналист в твидовом пиджаке медленно выпрямился, сверля Саймона водянистыми глазами.

– Запад долгое время держал ислам под своей пятой, – заявил он. – Цивилизация и культура, доведенная до истощения, давно миновавшая свой расцвет и мечтающая теперь о возвращении к ностальгическому прошлому, не имеющему к реальности ни малейшего отношения. Наука, грамотность, архитектура, искусства, математика, терпимость – во всем этом ислам был мировым лидером. Это – его истинное прошлое. А не слепое параноидальное впадение в догматизм, невежество и насилие. Все эти руки, тянущиеся назад, к тысячелетней давности прошлому – Смеющийся Имам повернул их в нужном направлении, от невежества к просвещению. Будущее в одночасье перестало быть ложным прошлым. Бесконечной чередой культурных, политических и экономических ударов, которые приходится терпеть от неверных. Нет, будущее сделалось возрождением Золотого века ислама. Его цивилизованной славы. Вера – это не оружие, но якорь в житейских штормах, а шторм надвигается, он уже разразился. – Он продемонстрировал всем правую руку – в ней был диктофон. Нажав большим пальцем на кнопку, чтобы остановить запись, он встал. – Я об этом буду писать, Саймон. Можете теперь обзавидоваться.