– У вас есть два часа, чтобы убедить нас, – твердо сказал Хашшас. – Я не ошибусь, если от лица присутствующих здесь скажу, что все мы здесь потому, что нам любопытно услышать ваше предложение. А вовсе не из-за тех жалких сорока миллионов! Так что будьте любезны проявить ваше красноречие в полной мере! И откровенно говоря, если вы нас не сможете убедить, самое разумное, что я мог бы сделать, это сообщить… – Он указал вверх. – Я согласен с уважаемой госпожой,…

Он поклонился Шарлотте. Она благосклонно кивнула ему в ответ.

…на сегодняшний день возможности противостоять Дайрону – нет. Правда, он двадцать лет не давал о себе знать, но что такое для Бога даже пятьдесят лет?

Он пожевал губами.

– А если вы каким-то чудом и воплотите ваш замысел в жизнь, то достигнув задуманного…

– …удивитесь, как много паразитов слетелось на ваш огонек! – закончил маркиз. Слова давались ему с трудом.

– И самое главное, почему мы должны вам верить? – добавила Шарлотта, обеспокоено глядя на своего недавнего собеседника.

Мужчина внимательно слушал их, не проронив ни звука, а затем некоторое время обдумывал эти слова.

– Вы правы, – наконец сказал он. – Нужны вещественные… Итерро. доказательства… Аушар. Что я и… Шайсу… собираюсь вам… Райзс… в ближайшее Анторре. время… Эолос… Предоставить!

В моей голове параллельно вели разговор двое. Организатор этого собрания и второй, говоривший на неведомом мне языке.

Вот и третий знак. Гости поняли, что это значит? Разумеется, нет.

Однако это значило очень многое. С лиц присутствующих, исключая, разве что нана, словно сползали скептические улыбки, уступая место неприкрытому удивлению. Вернее сказать, мысленные улыбки. Внешне, конечно же, все оставались невозмутимыми.

Чувства Дайрона подсказали мне, что наши импровизированные саркофаги подвергаются мощному излучению.

Не радиация, нет, это было совсем другое.

– Однако, – продолжал как ни в чем ни бывало мужчина, – я забыл о долге хозяина. Предлагаю сделать небольшую передышку, чтобы подкрепить изрядно растраченные силы.

      Двое мужчин, его точные копии, вкатили, толкая перед собой огромный металлический ящик.

Когда крышка откинулась, послышался многоголосый плач: детский и женский.

Грубо вытащив за волосы молодую обнаженную девушку лет шестнадцати, чьи руки и ноги были скованны наручниками, один из клонов подвел ее к стеклу, за которым сидела Шарлотта.

Стекло камеры масона бесшумно уползло вниз, и ему вручили огромную винную бутыль с бледно-розовой, чуть опалесцирующей жидкостью, по-видимому, стимулятор регенерации – как-никак, маркиз еще не стал полноценным кровососом, и бокал.