– Перекачиваете воду? – поинтересовался я.

Безымянный жрец наклонил голову, при этом его огромные подбородки уперлись в грудь.

– Два мотора трудятся по очереди. Вода течет, подобно реке… Остроумно, не так ли?

Нет, не так.

Лучше бы они оставили воду в покое, предоставив ей догнивать в этих мертвых берегах. Множество замерших на поверхности зеленых пузырей вяло перемещалось вдоль берега, увлекаемых течением. На поверхности воды образовался бурый от каменной пыли налет толщиной в палец. Но особых ароматов, как ни странно, не ощущалось. То ли я принюхался, то ли налет, точно разлитое на воде масло, препятствовал образованию запаха.

И почему, кстати, здесь не жарко? Насколько я знал, по мере спуска вглубь земли жара повышается примерно на пару градусов каждые сто метров. Да тут должно быть, как в кузнечном горне!

А температура была вполне себе комфортной. Около шестнадцати градусов.

И между прочим, ни здесь, ни в Унгейле, я не заметил ни малейших признаков конденсата.

* * *

Подъехав ко рву, повозка, помедлив, перевалила через берег и въехала в воду. Судя по всему, там было не мелко, как минимум, мне по шею. Отфыркиваясь и стараясь держать головы над водой, гулы вцепились в колеса, и сопя, вытянули повозку на сушу.

Сами искупались и заодно машину вымыли.

На равном удалении друга от друга отстояли сводчатые проходы, к одному из которых и направилась, оставляя мокрые следы, наша повозка.

Возле входа стояли два гула в серых инквизиторских балахонах. На одном из них был надет потрепанный черный цилиндр. Они молча расступились, не соблаговолив задать ни единого вопроса.

Внутри полусферы стало гораздо светлее, и сначала я решил, что расположение сот способствовало усилению света снаружи. Но присмотревшись, заметил скрытые в толще купола, в ребрах металлопластиковой основы, грязные лампы дневного света.

Под куполом небольшими кучками росли чахлые деревца, явно страдающие от недостатка света.

Дорожка плавно изгибалась между ними, следуя к центру.

Наконец, по команде возницы, повозка остановилась.

– Я вынужден проститься, о чем безмерно сожалею, – гул, попытался изобразить трагедию на своем кукольном лице.

– Взаимно, – любезно произнесла Марго, легко спрыгивая на землю. Я за ней.