Поскольку мне сесть не предложили, я остался стоять, боясь нарушить этикет.

– Ты не ошиблась. – Гул еще раз оглядел девушку, затем перевел взгляд на меня. – Я, Сам'ди, бондьё, хунган и бокор Гуллвейга, барон Суббота. Откуда ты знаешь меня, дитя?

– Суббота? – не удержался я. – А где барон Воскресенье?

Наверное, я перегнул палку, нужно было просто помолчать.

Долгое время гул сидел, перекладывая карты, словно обиделся.

Наконец, он поднял голову.

– Я последний барон Суббота, – произнес он. – И те, кто придут после меня, тоже будут носить имя Субботы! И это будет длиться до скончания века. Так говорят карты. Карты не ошибаются.

Он внимательно посмотрел мне в глаза.

– В города Ступени может попасть лишь человек, принесший с собой буллу. Но у тебя же нет ее?

Я покачал головой.

– У меня нет буллы. Она не нужна. Мы пришли от Дайрона. За камнем.

– Вздор. – Пробормотал барон, царапая карту. – Вздор… Дайрон умер.

– Не умер. Мы же здесь по его желанию.

– Этого не может быть, – гул улыбнулся мне, как маленькому. – Ты либо заблуждаешься, либо лжешь… А ты не лги мне!

– Но откуда же тогда мы можем знать о камне и о том, что он находится здесь? – попробовал продавить я логику.

– А ты ничего и не знаешь, хомо! – Торжествующе усмехнулся барон, поправил темным когтем две карты, и почмокав, добавил:

– Дайрон доверил камень мне, и ему, и только ему я этот камень верну. Да-да, только ему.

– Но ты же говоришь, что Дайрона нет!

– Нет Дайрона, нет и камня, – и барон вернулся к картам.

Положение становилось дурацким.