– Ты можешь призвать в свидетели Хашшаса! – с натугой сказал я.

Маргарита удивленно поглядела на меня.

– Ты играешь словами, не понимая их истинной сути, человечек, – произнес барон, собирая на лбу лесенку морщин.

– Тем не менее… – начал я, но Самеди схватил карту, и ткнул ее мне:

– Вот оно, слеза и прах, тебе говорю я, человечек! Прах! Видишь ты?

Он бросил карту на стол, не дав даже рассмотреть ее.

– А это тебе, дитя, – он вытащил другую, и скривив губы, сунул Маргарите под нос:

– Две кости, смотри! Как раз две! – одна человечку, другая тебе, дитя!

Потом бросил карту девушке, и наклонившись вперед, несильно ударил ее по губам изрядно поредевшей колодой, и рассмеялся:

– Это и есть ваш камень. Это он и есть.

– Значит, разговора не будет? – ровно спросила девушка.

– Ты думаешь, что я отвечу вам, потому что боюсь? Я не ведаю страха. Нет-нет, мне он не ведом!

Не моргнув глазом, Маргарита не спеша достала зажигалку и демонстративно ею щелкнула.

Барон медленно поднял голову, и ничего не выражающим взглядом поглядел на пламя. А потом протянул темный палец и медленно, словно смакуя, потушил огонь. Казалось, он испытывал наслаждение.

Маргарита окаменела.

– Плох бы я был, дитя мое, если б не научился доверять огню, – пробормотал он. И вдруг прогремел:

– А ты пришла стращать меня, жалкая потаскушка! – и с размаху ударил девушку по лицу.

Сила удара была такой, что Маргарита отлетела назад вместе со стулом на несколько шагов и ударившись о стену, упала.

Я замер, всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно: что-то слегка кольнуло в шею, и в глазах помутнело.

Когда туман рассеялся, я обнаружил себя лежавшим на полу, а барон, словно ничего не произошло, сидел на своем месте, так же раскладывая пасьянс.