Я задумался над его словами. В них был определенный смысл.

– Итак… каков наш план? – спросил я.

– Мы забираем валик, – сказал Фулнэп, – и находим Сомнограф, чтобы проиграть запись лунатикам. Мы разбудим столько их, сколько сможем, доведем их до Весеннего пробуждения и устроим такой скандал, каких свет еще не видывал.

– На словах все так просто, – заметил я.

– На самом деле это принятие желаемого за действительное, а вовсе никакой не план, – согласился Фулнэп. – Не столько достижимая цель, сколько призрачная надежда. Итак: где валик?

– В «Геральде».

– Отлично. Он нам нужен – вместе с Сомнографом.

Я объяснил, что устройство с девятого этажа, скорее всего, спрятано в большом чемодане в комнате рядом с моей, и, обсудив тактические вопросы, Фулнэп сказал, что нужно позвонить Токкате.

– Ее дежурство продлится еще три часа, – добавил он, поднимаясь на ноги, – и если мы упустим эту возможность, то останемся без Токкаты на одиннадцать часов – плюс будем вынуждены иметь дело с дополнительным грузом в лице Авроры.

Доктор Гуинн также удалился, сказав, что ему нужно отвести Венди в ее жилище, переоборудованный шкаф уборщицы на четвертом этаже, под самой ротондой. Я остался сидеть, размышляя о том, как резко изменилась моя ситуация всего за несколько часов. Прошлой ночью мне снилось, будто я работаю на «Истинный сон» в смертельной схватке с некой фармацевтической корпорацией, имеющей очень низкие моральные принципы, – и вот я занимался тем же самым в действительности.

– Привет, – окликнул меня проходивший мимо Джош, полагаю, направляющийся к себе в комнату.

– Привет, – ответил я. – И что будет с тобой дальше?

– До Весеннего пробуждения я останусь в Двенадцатом секторе, а затем постараюсь перебраться обратно в Канаду, не привлекая к себе внимания «Гибер-теха».

Он протянул мне руку, и я с признательностью пожал ее.

– Пусть Весна примет тебя в свои объятия, – сказал я.

– И тебя тоже, – улыбнулся Джош.

Проводив его взглядом, я поймал себя на том, что проголодался, и стал шарить в рюкзаке в поисках оставшихся «Сникерсов», гадая, принадлежат ли мне те чувства, которые я испытываю к Бригитте, или же это чувства Уэбстера, спроецированные мне в подсознание с помощью Сомнографа. Не найдя «Сникерсы» на ощупь, я открыл рюкзак и достал бумажник, чистые трусы, упаковку парацетамола, моментальный снимок Бригитты и Чарльза и фотокамеру, которую мне дала Лора. Никаких «Сникерсов». Должно быть, их также прихватила Грымза. Посмотрев на фотоаппарат еще раз, я нахмурился. Были израсходованы все четыре лампы вспышки, хотя после нападения лунатиков я вставил свежий блок. Я посмотрел на рычажок перемотки пленки: окошко показывало, что отснято восемь кадров, хотя я помнил, что сделал только четыре снимка.