— Думаете, хозяин того леса не справится? — озабоченность передалась и мне. — Он просил о помощи?

Евсей заелозил на пне.

— От леса Звяги мало-мало осталось, на лесопилку много дерев ушло, — собеседник мой насупился. — Слаб он стал. Слаб. Может, и вышел ужо весь Звяга... Полевик с пахоты клич кинул, а то б... Ух тебя увидал, мне весть принес, принес. Ты молодцом был, когда пущу-мертвущу одолел. Подсобишь и с этой напастью?

Я прикрыл глаза, потер лицо. Задумался. С одной стороны: как откажешь? И лес жалко, в особенности его обитателей. И планы у меня на бывшую мертвущу. А с другого боку: не свалят ли на меня все местные затруднения вскорости? Такими темпами над крыльцом дядькиного дома впору будет табличку повесить: «Бюро добрых дел».

— Детеныши в эту пору еще малые, — подкинул дровишек в костер моих сомнений лесовик, как знал, на что давить. — Бег от жара выдюжат не все, не все. Гнезда выгорят...

— Ух — это пятачка так зовут? — этим вопросом я давал себе время.

Хотя сам понимал, чем отвечу Евсею на его зов о помощи.

— Не, не, — заиграл кустистыми бровями лесной дед. — Ух — неясыть. Глаза мои. Одни из.

Я рефлекторно покосился на глазастых «стариканов» на краю полянки.

— Есть глаза сейчас возле лиха, — покивал сам себе леший. — Есть. Глянь сам, что зрят.

Огромная паутина засеребрилась, заискрила каплями росы, какой в полдень уже пора бы испариться. А потом посерела. Я проморгался, но серость стала только гуще, плотнее. Дым — вот чем была серость. А под облаком дыма змеилась разноцветная полоса. Наслоение цветов и оттенков было дикое, нечеловеческое, с уходом в часть спектра, от которой моим глазам было больно.

Звука паутина не передавала, так что цветного змия, что полз и ширился в сосновом лесу, я наблюдал на фоне безмятежного шелеста живого леса и гудения одинокого комара. Оттого змий выглядел ненастоящим, нарисованным. А сосны — спичками, которыми чиркнул шаловливый малыш.

Огонь и верхушки приблизились. Видимо, обладатель глаз заложил круг пониже. И тут меня накрыло осознанием, что это все на самом деле. И шутить о паутинке, показавшей себя круче, чем экраны в спортбаре у нас на работе, расхотелось. Гиб лес. Гибли те, кто его населял.

— Ты не ответил, — надтреснутым голосом проговорил лесовик (или тот ствол с дырой?). — Не ответил... Сдюжишь сей пламень? Возьмешься? Поможешь?

— Тропу откроете? — коротко спросил. — Чем быстрей я к огню доберусь, тем меньше он выжжет.

— До полей открою, — хмурое лицо Евсея просветлело. — Ну молодцом ты, молодцом! А дальше полевику накажу проход открыть. Только вот что... — лесовик отвел взгляд. — Лес Звяги жешь... Смогёт ли он благодарствовать, не ведаю. Я уж от себя лесных даров не зажму, токмо что тебе с них? А лес у меня не богатый на всякое, клад-то исть, только давнишний, злой, на крови.