Эльвар сидела, прислонившись спиной к стволу боярышника, с подносом на коленях. Небольшим ножом она срезала и насаживала на острие филе еще дымящейся трески, обжаренной в овсе, только-только со сковороды. Она дула на него и осторожно отправляла в рот: рыба и жареный овес были еще слишком горячими, но слишком вкусными, чтобы ждать, пока остынут.
Они сошли на берег вскоре после полудня, на второй день после того, как начали путь по озеру, когда нашли подходящее место, чтобы бросить якорь и пришвартовать «Ярла Волн». Сейчас они разбили лагерь в уединенной бухте, поросшей ольхой, березой и боярышником. Повозки вытащили на берег и сколотили с помощью молотков и нагелей, пони стояли рядом. Эльвар слышала, как поскрипывает на воде драккар, и сквозь стволы деревьев видела, как звездный свет разливается серебром вокруг корабля и по свежепросмоленному корпусу. По жребию было определено, кто останется охранять драккар, но Эльвар не испытывала обычного страха перед такой возможностью, потому что знала: у всех, кто присягнул Успе, не было иного выбора, кроме как продолжить путь к Оскутреду.
Все Лютые Ратники были в сборе, кроме Гренда и Сайвата, которые первыми заступили на стражу. Однако они были совсем недалеко – сидели, притаившись, на краю рощицы, в которой команда разбила лагерь. Агнар стоял возле вырытого в земле кострища, пламя трещало, а ветки деревьев над ним раскачивались. Над костром висел котелок, в котором кипело ячменное рагу, а на раскаленных углях лежала плоская железная сковорода, на которой жарилась треска – та самая, которую ела Эльвар, в овсе и масле.
Над собравшимися воцарилась тишина, потому что Агнар только что рассказал им, зачем они отправились на север, через Хребет и в самое сердце Поля Битвы.
– Оскутред? – спросила Хульд с волосами темными, как ночь. Она была младшей в отряде. Спросив, она подняла руку и потянула за медвежий коготь, висевший на кожаном шнуре на шее. Эльвар заметила, как на лице Хульд мелькнули ее собственные эмоции: недоверие, затем страх и волнение.
– Да, – сказал Агнар.
– Но как? – спросил другой голос.
Это была худая, седовласая Солин, которая с начала разговора ковырялась в зубах острием ножа, но теперь забыла о нем, и рука ее бессильно висела вдоль тела.