Но когда Рон повернул голову налево, его последние надежды испарились. В дальнем конце комнаты стоял дешевый, плохо сделанный трон, на котором сходились обе линии красноблузочниц, а на троне восседала на удивление уродливая и агрессивная паукообразная обезьяна. Стена за троном была украшена увеличенными снимками обнаженных мужчин. Мертвых обнаженных мужчин.
Фигура в маске, одетая в зеленую, а не в красную, блузу, прошла из-за спины Рона к трону. У его ступенек она преклонила колени.
– Великий Бог Флан, – произнес женский голос, – скажи нам, должны ли мы наказать неверного?
Обезьяна вскочила на ноги, захлопала волосатыми ладонями и громко заверещала.
– Да будет это зафиксировано, – сказала женщина. – И да будет так!
Она встала, повернулась к Рону, и тот увидел у нее в руке опасную бритву.
Он боролся, извивался, сопротивлялся и отчаянно пытался освободиться от своих пут, но веревки были затянуты настолько сильно, что не поддавались. Неожиданно ему пришла в голову мысль о его обнаженных гениталиях. Стоявшие в ряд члены женского братства что-то хором скандировали, но он не мог понять, что именно, а женщина с бритвой шла по проходу в его сторону.
Рон начал кричать. Не хотел, но это случилось против его воли. Ему было не по себе от того, как по-женски звучат его крики, но он не замолчал. Не смог замолчать. Он продолжал кричать.
Женщина встала перед ним на колени. За черным пластиком маски Рон рассмотрел ее светлые волосы.
И на фоне своих собственных криков, усилившихся, когда бритва разре́зала ему кожу под левым соском, он, наконец, услышал знакомый голос.
Голос Рут.
Она смеялась.
Глава 32
Глава 32
I
I
Йен позвонил на кафедру и сказался больным, чтобы иметь возможность в полдень встретиться со Стивенсом. Когда он звонил, вся кафедра озабоченно гудела. Смерть Кифера еще не попала в газеты, но все уже знали о ней, и Эмерсон слышал плач Франси, пока объяснял Марии, что не сможет сегодня прийти.
– Доктор Френч тоже приболел, – сказала секретарша. – Он сказал, что вы были первыми, кто обнаружил его.
– Не могу больше говорить, – сказал Йен и повесил трубку.
Ему совсем не хотелось обсуждать этот вопрос с коллегами.