Он сразу же перезвонил Бакли. Его друг страдал от жуткого похмелья и был неспособен даже разговаривать, не говоря о том, чтобы думать, так что Йен не стал рассказывать ему о том, что услышал от Стивенса прошлой ночью. Просто сказал, что перезвонит позже.

Он подумал о том, чтобы позвонить Фэйт и Джиму, но те и так здорово увязли во всем этом. А ведь они еще дети… И ему вовсе не хотелось, чтобы с ними что-то случилось.

Несколько раз за утро он пытался дозвониться Элинор, сначала домой, а потом на работу, но дома она на звонки не отвечала, а в офисе телефон сразу же переключался на голосовую почту. Йен позвонил ее секретарше, но та сказала, что Элинор на совещании.

Ну да. Все правильно.

Наконец, после пятой попытки, он сдался, пообещав себе, что извинится и все исправит, когда со всем этим будет покончено.

Покончено…

А почему он думает, что с этим будет покончено? И то, что в романах такие вещи неизбежно приходят к своему концу, еще не значит, что в реальной жизни произойдет то же самое. В реальности все происходит совсем по-другому. В ней кульминация вовсе не обязательно заканчивается развязкой. И участники этой драмы – одним из главных среди них Йен считал самого себя – вовсе не обязаны оставаться в живых. По правилам, один из них – или самый странный (Стивенс), или самый никому не нужный (с точки зрения писателя, таким, наверное, является Бакли, у которого нет никаких романтических связей) – должен умереть. А остальные – остаться в живых.

Но они все могут остаться в живых.

Или все могут умереть.

Жизнь не подчиняется правилам творчества.

Тогда почему он ведет себя так, будто она им подчиняется?

Йен отбыл из дома в четверть двенадцатого, но ехал гораздо быстрее, чем ожидал, и добрался до убитого жилого комплекса, в котором жил Стивенс, на полчаса раньше.

Не успел он дойти до середины засыпанной битым стеклом парковки, как увидел Стивенса, который нес в его сторону довольно тяжелую по виду коробку величиной с ящик для апельсинов.

– Откройте багажник! – крикнул он.

Йен достал ключи и быстро открыл багажник, на дно которого Стивенс поставил свой ящик, вставший туда с тяжелым ударом и каким-то бряцанием.

– Что это? – спросил Йен.

– Взрывчатка. Я хочу, чтобы вы отвезли ее к себе в кабинет.

Эмерсон покачал головой – перед глазами у него уже стояла картина того, как его машина превращается в шаровую молнию после того, как кто-то бьет его в зад.

– Не могу.

– Можете – и сделаете.