ГЛАВА 21

ГЛАВА 21

Морозов аккуратно закупорил колбу, сунул ее обратно в шкафчик, сел и лишь тогда бросил коротко:

– Оба можете сесть. Разговор предстоит серьезный.

Енисеев послушно плюхнулся на что-то подходящее, его тут же подбросило отдачей, а Овсяненко опустился напротив медленно, словно терзаемый сильнейшим ревматизмом. Впрочем, его суставы так и остались красными и распухшими.

– Аверьян Аверьянович, – сказал Енисеев, – давайте возьмем с него слово, что он больше так не будет?

– Что скажете, Михаил Алексеевич? – потребовал Морозов.

Овсяненко ответил обреченно:

– Сами видите, какой из меня Рэмбо… Но что сделано, то сделано. Я должен ответить.

Енисеев с беспокойством посматривал на Морозова. Тот перехватил его взгляд, только не отреагировал, беспощадно рассматривал съежившегося Овсяненко. После долгой паузы заговорил обрекающе:

– Вы сами себя хорошенько высекли, а Евволчий Владимирович не выносит человеческой крови… Кстати, он вычислил вас именно потому, что вы дальше всех заглядываете в будущее. В то будущее, когда сюда хлынут промышленники, политики, а также те, кого Евгумий Владимирович так неуважительно зовет меднолобыми.

Овсяненко поднял голову. В его глазах появилось слабое удивление. Он перевел взгляд на Енисеева.

– Я вычислил вас, – мягко сказал Енисеев, – потому что только вы тревожились за этот мир. Потому что, кроме вас, никто не спорил с Фетисовой.

Морозов хмыкнул, в его медном голосе впервые прозвучали человеческие нотки:

– Я хотел было запретить экспедицию… Да-да, Михаил Алексеевич, не ахайте. Отсоветовал Евбрюхий Владимирович. Мол, запреты лишь подбросят дров в костер оппозиции, на котором нас в конце концов изжарят. Мы возглавили поход в первую очередь для того, чтобы держать освоение Малого Мира в руках, не давая перехватить инициативу горячеголовым температурникам. Да-да, наверх, в верхние эшелоны власти, лишь потому пробираются ничтожества и откровенные дураки, что мы сами стыдливо отстраняемся от руководства, отдаем руль и кормило…

– Руль и кормило – одно и то же, – сказал Овсяненко тихо.

– Что? – не понял Морозов.

– Я говорю… Впрочем, это неважно. Что вы собираетесь делать со мною?

– Сейчас решим, – бросил Морозов сердито, недовольный, что прервали. – Но сперва хочу указать, что вы нас недооценили. Что себя не цените, это понятно, но вот нас… Проповеди Фетисовой не опасны, ибо есть контрпроповеди Овсяненко. Оставьте силу в руках армии, Михаил Алексеевич, у вас есть оружие посильнее. Идеи можно обезвредить только идеями, это теперь понятно даже верхним эшелонам власти.