— Долго же вы добирались, — сказала темноволосая женщина, обнимая салластанина и хлопая его по спине. — Кто наш гость?

Последовал быстрый обмен репликами, наполовину на салластанском, наполовину на общегале. Салластанин рассказывал о событиях этой ночи. Наконец женщина повернулась к Намиру и спросила:

— Вы из тех повстанцев, что на горе? Которые захватили завод?

— Мы планировали разрушить его и уйти, — ответил Намир. — Но возникли проблемы. А вы кто?

— Я Корджентейн. Это Ниен Нанб. — Она показала на салластанина. — Руководитель ячейки. Мы представляли здесь повстанцев, пока не пришли вы.

Намир посмотрел на всех четверых. Они выглядели усталыми, но невредимыми, дружелюбными, но циничными. Одеты они были как гражданские, но одежда их была рваной и грязной. И пахло от них так, словно они уже давно не мылись.

— Я думал, тут есть движение сопротивления, — сказал он.

Молодой человек с белой, как мел, кожей ответил:

— Кобальтовый фронт никогда особо не стремился к сопротивлению. Душой они за, но…

— Выглядишь ты преотвратно, — заметила Корджентейн. — Садись, поболтаем.

Намир сел. Молодой человек дал ему выпить какой-то вонючей зеленой жидкости, сказав, что от этого голова прояснится. Корджентейн рассказала о деятельности ячеек сопротивления, а Ниен Нанб порой подбрасывал непонятные дополнения. Повстанцы явились на Салласт в надежде от имени Альянса формально заключить союз с Кобальтовым фронтом — союзом рабочих, который все сильнее был недоволен Империей. Но оказалось, что самые воинственные члены Кобальтового фронта уже арестованы, а остальные не хотят браться за оружие.

— Я и сама с Салласта, — сказала Корджентейн, — Ниен тоже. Никто тут не любит Империю, но испуганных людей не заставишь восстать. Тогда мы решили помогать Пиньямбе как можем — контрабандой поставлять товары, которые не могут позволить себе местные, предоставлять медицинские услуги, которых не дозволяет Империя. Если это поможет завоевать сердца людей, заставит их думать, что повстанцы чего-то да стоят, это прекрасно. Если нет, мы все равно делаем доброе дело. Империя хочет нашей смерти, но с этим мы разберемся.

Намир горько улыбнулся:

— Затем Империя решила наверстать производственные потери в других местах. Это привело к увеличению рабочей нагрузки и усилению мер безопасности на Салласте, а это — все, что от вас осталось.

Корджентейн словно не заметила его тона:

— Империя так или иначе намерена угробить людей работой. Это не было великой проблемой. Но ваша высадка здесь… без последствий не обойдется.

— Мы немедленно уберемся, — сказал Намир. — Сразу, как только найдем способ.