Он остановился, чтобы снять с шеи мешочек со звездной пылью, и даже обрадовался всплеску адреналина, пронзившему все тело, когда он коснулся порошка языком.
Серапио позвал ворону, чтобы та помогла ему разглядеть город… и закричал.
Черные крылья заполнили его голову. Великий ум, острый и любопытствующий, потянулся к нему и коснулся его. И Серапио рухнул на землю, и люди безучастно обходили его, бормоча о Вороне, который, вероятно, слишком много выпил.
Сердце бешено колотилось в груди, грозя разорваться, и на ум пришло только одно слово:
Он пытался найти ответ, но никак не мог вспомнить свое Имя. Да и имя у него в любом случае было неподходящее.
Вместо этого он подумал о своей жизни. О том дне на балконе, когда ворон пожрал солнце. О счастливом прикосновении перьев к рукам, когда вороны кормились из его открытой ладони. О тени на кончиках пальцев, когда он призвал ворон на экипаж корабля Ксиалы.