– Но ты так не отослал моих детей из Хасгута.

Генералы нахмурились. Конечно, все они знали правду о «внуках» короля, но впервые эти слова прозвучали в тронном зале открыто. Все ожидали королевского гнева, но король был занят: у него наконец получилось. Сотканный из мрака Свортек, такой, каким его помнили на вершине могущества, выпрямился перед хозяином. Редриху даже удалось придать демону знаменитый голодный взгляд, от которого у придворных подкашивались колени. Король встал напротив своего творения. Звякнули цепи, которые приковывали Шарку к поясу Редриха, и девушка подползла на четвереньках следом.

– Сначала сдержи свою клятву, Рейнар. А после я сдержу свою. Даю тебе королевское слово и слово кьенгара.

– Мой король, – снова вставил Олдрих, выступая вперед, – этот человек два месяца ходил под знаменем Хроуста. Сиротки присягнули ему как Истинному Королю. Разумно ли отправлять его к гетману? Что, если они снова…

– Рейнар делал то, что нужно было, чтобы защитить своих любимых, – перебил король и подтянул Шарку к своим ногам. Маленькая ведьма застонала, успев лишь прижать руки к животу. – И сделает снова. Так ведь, мой верный Рейн?

«Он не знает, что у меня Щит, а они не знают, что я снова могу держать в руках меч, – подумал вдруг Рейнар. – Даже Последующие ничего не смогут сделать, если я сейчас выхвачу меч из ножен и покончу с Редрихом. А затем я сорву шлем с головы Шарки, и она тоже вступит в бой. Вдруг Редрих прав, и Дар у нее все еще есть? Вдруг Морра в очередной раз ошиблась и Дар Меча, хотя бы часть его, еще живет в Шарке?»

Множество воспоминаний, перебивая друг друга, всколыхнулись в его сознании за одно мгновенье, пока взгляд короля ощупывал его, как солдат шлюху. Вот Редрих как бы невзначай вспоминает на каком-то пиру, что Лотто с детства боялся огня и даже зимой предпочитал спать без разожженного камина. Вот, собрав всех в тронном зале, он объявляет, что Рейнар бесплоден и не может подарить Кришане ребенка. Раздаются презрительные смешки, кто-то грязно шутит о нем и Фубаре, который стоит здесь же, красный от стыда. Почему-то вспомнился и Латерфольт в окружении хиннов, и тот вечер, когда Рейнар назвал его братом. Тогда егермейстер с остриженными волосами походил на себя молодого, что жадно слушал его историю и заражался его яростью, обещал, что даст Рейнару самому убить короля, даже плакал вместе с ним…

Наплывали воспоминания о воспоминаниях, сны о прошлом и кошмары, где не Сиротки, а Редрих толкал его в пучины отчаяния. «Это все ломка по мадемме, Рейн», – уговаривал он себя, пока пальцы не соскользнули с рукояти меча.