– Сделай это, – спокойно сказал Хьюго. – Я хочу услышать тебя.

Он не знал, когда и как дело дошло до того, что он ни в чем не мог отказать Хьюго.

И он закричал что было сил.

И вложил в этот крик все, что мучило его. Слова родителей о том, что он позорит их. Умирающую мать, отца, стоявшего рядом, но казавшегося незнакомцем. Когда он сам скончался два года спустя, Уоллес не уронил ни единой слезы – сказал себе, что уже достаточно наплакался из-за них.

И Наоми. Он любил ее. Действительно любил. Этого было недостаточно, и она не заслуживала того, во что он превратился. Он вспомнил их последние хорошие дни, когда он почти убедил себя в том, что все у них наладилось. Это было глупо с его стороны. Предвестие конца было уже ощутимо, просто они игнорировали его сколько могли в надежде, что никакой это не конец. Они поехали на побережье, вдвоем, чтобы на пару дней спрятаться от мира. Они держались за руки по дороге туда, и, казалось, что все почти как прежде. Они смеялись. Они подпевали радио. Он взял напрокат автомобиль с откидывающимся верхом, и ветер трепал им волосы, а сверху на них лился солнечный свет. Они не говорили ни о работе, ни о детях, ни о деньгах, ни о своих ссорах. Глубоко внутри он понимал, что это их последний шанс.

Этого оказалось недостаточно.

Им удалось не ссориться один-единственный день. Раны, которые, как он считал, затянулись, снова открылись и закровоточили.

Обратно они ехали в молчании, ее руки были вызывающе сложены на груди. Он проигнорировал слезу, бежавшую по ее щеке из-под солнечных очков.

Неделю спустя она вручила ему бумаги на развод. Он не стал возражать. Так оно было проще. Ей будет лучше без него. Они оба хотели этого.

Он утонул, не успев осознать, что очутился под водой.

И вот здесь, теперь, он кричал во всю мощь своих легких. Слезы щипали ему глаза, и он почти убедил себя, что причиной тому стало крайнее напряжение всех его сил. Из его рта летела слюна. Горло болело.

Когда он больше не мог кричать, то спрятал лицо в ладонях, его плечи тряслись.

Хьюго сказал:

– Это жизнь, Уоллес. Даже если ты мертв, это все равно жизнь. Ты существуешь. Ты реален. Ты сильный и смелый, и я счастлив, что знаком с тобой. А теперь расскажи мне о том, что случилось с Аланом. Расскажи все. Без утайки.

И Уоллес рассказал ему обо всем.

* * *

Третьей стадией горя был торг, и он тоже имел место в первый вечер.

Только торговался не Уоллес.

Торговался Хьюго.

Он орал, требуя, чтобы Руководитель объявился и объяснил, что, черт побери, он имел в виду. Мэй молчала. Она ни слова не сказала с тех пор, как Хьюго рассказал ей и Нельсону о разговоре Уоллеса с Руководителем. Нельсон так и застыл с отвисшей челюстью, крепко вцепившись в трость.