Кива спрятала улыбку:

– Мы с сестрой тоже не в лучших отношениях.

Она вспомнила слова Делоры о том, что Зулика скрывала правду о матери, ее темной магии и их скверной семейной истории. Но потом припомнила, как Зулика извинялась за свое поведение, как пыталась исправить их отношения, верная своему слову. И тихо добавила:

– Но мы стараемся это исправить.

– Удачи, – буркнула Ресс. – Только не забывай, что у гадюк есть клыки.

– Тебе она совсем не нравится, я смотрю.

Ресс вздохнула и особо яростно дернула веревки – послышался треск ниток, но Кива еще не освободилась.

– Прости, я понимаю, что она твоя сестра. Мы с Тором давно договорились не обсуждать ее. Он очень привязан к семье, что бы они ни творили.

«Они».

– Если ты с ними уже пять лет, значит, ты знала мою маму?

Ресс помолчала, потом откашлялась и ответила:

– Да.

За этим коротким словом крылось множество эмоций, и не самых приятных.

– Я не очень хорошо ее знала, – продолжила Ресс. – Тильда была очень… зациклена. На своих целях. Когда я присоединилась к повстанцам, она редко бывала в лагере: часто уезжала с Зуликой. Тору было очень плохо. Ему казалось, что он теряет и сестру, и мать, но он напрявлял свою боль в тренировки, становился все сильнее, все умелее, а попутно влюбил в себя всех повстанцев. Полагаю, с одной Зуликой во главе, без него в качестве генерала, все рухнуло бы. Она голова, он сердце.

Еще один рывок, и Кива смогла пошевелить руками.

– Почти готово, – заявила Ресс.

Решив обдумать сложное положение в семье позже, Кива сказала:

– Придется поспешить, когда развяжем меня. – Она бросила взгляд на Типпа: – Он не приходил в себя?

– На пару минут. Он знает, как его зовут, вспомнил, что случилось, спрашивал про тебя. Но потом снова отключился.