Лорд Хоррор остановился перед молодой женщиной.

– У вас в глазах я вижу большую силу, дитя. Позвольте вашу ладонь, и я посмотрю, что она имеет сказать.

Хоррор склонился над нею, гребень его дико пылал.

– Да, я вижу, что вы отсюда непременно выйдете. Как – сего не знаю я, но вы станете одной из тех немногих, кто вновь узрит свободу. Помните, вы никогда не должны терять волю к жизни. Сражайтесь за свою жизнь – или с вами будет покончено очень быстро.

– Komm schon du verstunkene alte Zitrone!

Выплыв вперед, прекрасная молодая светловолосая любовница доктора Менгеле Ирма Грезе замахнулась. Ее хлыст из бычьей шкуры рассек край скулы ребенка, плоть широко расселась. Она пнула девушку в спину. Когда дитя упало, госпожа Грезе резиновой дубинкою принялась бить ее по голове. В нее вонзил зубы злорадный пацапс. Временно удовлетворенная, Ирма оперлась на свою прогулочную трость с рукоятью из слоновой кости.

Вонючий старый лимон – да, подумал Экер, возможно она именно такова.

Муссульман, рука – что у скелета, голова – хаотично трясущийся череп, незаметно отвлекся ногою лорда Хоррора. Тварь случайно наткнулась на Бельзенского Зверя, и та тут же забыла о ребенке у своих ног и принялась демонтировать бессчастного мертвомальчика.

Таким вот украдчивым манером Хоррор защитил истинность собственного пророчества.

Кто на самом деле мог бы угадать, о чем он думал?

А звук, который Экер уловил от лорда Хоррора, был шумом тока крови, бурною рекой стремившейся по его венам. Пурпурно-алой ебли. Дикий, эротичный и зачарованный. Сама суть жизни мира.

В костях лорда Хоррора жила будущность.

Экер размышлял, что, за исключеньем его самого, лишь лорд Хоррор и Менг оставались живыми свидетелями мира, кишащего Judenhäuser Аушвица. Однако часто ли у них с Менгом правительства или историки консультировались по поводу Холокоста?

Никогда.