С восходящим солнцем перед Херби распахивалась вся округа, и вот на горизонте возникла тягучая струйка коричневого дыма – то был сигнал приближенья знакомой машины.

По вьющимся рельсам подскакивал Царь Курц, ужасный паровозик из Треблинки. Следом за ним катили ряды подвижного состава, под обрез набитые вигвамами мертвых евреев. Большое румянощекое лицо на переде паровозика дикарски ухмылялось маленькой машинке, выставляя напоказ линейки «Пеппердайново»-белых зубов.

Зияя ртом, он посмотрел на Херби и произнес:

– Big ans Ende der Welt.

Ходу при этом он так и не сбавил.

Его рожа Жирика Арбакла захрустела.

Его гигантский флаг со свастикой спиралил на ветру.

Его колеса лязгали «Не-Слух-Мяч-Ик».

Две могучие жучиные ноги, торчавшие по обе стороны его барвинково-синего двигателя, мололи воздух. В топке его жило некое жуткое метаморфическое существо, подогревавшееся солями.

– Я везу бейгловых дыроделов из Аушвица в Большой Шум из Уиннетки, – гордо крикнул Херби паровозик, пыхтя человечьим творожком из своей беловерхой трубы.

– Ни на секунду в вас не сомневаюсь, – дипломатично отвечал автомобильчик.

– И никакие рыданья Покахонтас меня не остановят… ТуТу… прямиком в Котельную. – Жучиные лапки принялись одновременно охорашивать и натирать тело паровозика, а тот мчался себе дальше; они же взбегали по бокам его трубы, вяло полировали ее замшевыми брусками. Вскоре паровозик уже сиял, как с иголочки. – И… БУМ… в бесконечность соль летит.

– Ха, да, Теория Повторно Используемого Астронавта, з эттим я снакком. – За последнее время смертоносный автомобильчик кое-чему научился у своих новых хозяев. – Только мне самому законами производства не дозволено сознательно отнимать ничью жизнь. Несчастные случаи со смертельным исходом – чисто вопросы случайности. И если мне случается миновать такой несчастный случай, – (что, признался он себе, нынче превратилось в печальную норму), – я же просто что – я беру себе под капот и говорю: «Ваше горе – мое горе; мы едины в различающей пустоте…»

– А теперь пшел нахуй! – перебил его Царь Курц. – Всем отлично известно, что в твоем присутствии смерть себя рекламирует.

– Ни о чем таком понятия не имею, месье, могу вас заверить. – Херби блюл свою честь. – Кое-кто в смерти обвинял бы и самого Святого Христа, дай им хоть полвозможности.

– А ты тут не изображай мне инженера по прекращенью, – проворчал паровозик, скрежеща тормозами и вписываясь на двух колесах в особо злобный поворот. Его долгие жучиные лапки поспешно высунулись из провала в его металлическом брюхе и прижались к стенкам скального утеса, дабы уравновесить проезд. А когда поезд выехал на прямую, паровозик осведомился у летящей машинки: – А ты, блядь, вообще откуда тут взялся?