(Я это уже слышал, подумал Херби.)

– После того, разумеется, – продолжала вторая ворона, – как они тобою коварно воспользуются. Моя сестра Бьюлаляндия никогда не врет. Матримония тотчас – либо навсегда живи во грехе.

– Эт точно, – согласным хором вторила ей стая. – Загладь свою вину, – посоветовала вторая ворона.

Облачко продрейфовало своим путем мимо Херби.

– Если соблаговолите подождать, – учтиво крикнул птицам он, – мне кажется, я сумею доказать, что вы меня не за того приняли.

– Не можем бы, блядь, ждать, – обреченно ответствовала вся туча ворон. – Мы прикованы к этой ебаной тучке!

– То есть, – пояснила ворона с самой вершины облачка, – никто не может с него слететь, пока сестру не выдадим замуж. – Она показала крылом на ту ворону, что говорила первой. Теперь она стояла на самом кончике облачка и озирала Херби.

– Хотя если присмотреться, он, ять, совсем не мой тип, – подвела итог она. – А кроме того – и вообще, блядь, машина. Мне цыпляток от него нипочем не родить.

– В этом, мадам, вы можете быть совершенно уверены. – Фары Херби провожали взглядом удалявшееся облачко. С востока дул жесткий ветерок.

– Корова ты мягкотелая, так мы никогда не слетим с этой ебаной тучи. – Одна старая птица раздраженно стукнула пером по лбу несговорчивой невесты. – Так и вижу, что сдохну в этой кучевой хуйне. Я уже устала питаться другими птицами. Как же хочется мне хоть клювик макнуть в сочного дождевого червячка – да хоть и в какую-нибудь старую мышь-полевку! Блин, видела б тебя сейчас твоя мать. – Ворона в отвращенье отвернулась. – Ее стошнило бы зелеными лягушками.

– Мне тоже своих проблем хватает, – крикнул им вслед Херби, – но я вижу, что беседа наша пресеклась раньше времени.

Облачко яростно тряслось от спорящих птиц. Свара быстро набирала обороты, и вот уже сколько-то раздосадованных ворон быстро вонзали свои острые клювы друг в друга.

А некоторые принялись воздвигать флаг с девизом caput corvi (Ворона и Дракон – Херби признал в них архетипические символы Первоматерии в ее Платоническом состоянии тьмы).

Воздух вдруг потемнел – это вторая стая кубических и сферических птиц опустилась на дерущихся ворон.

Летучая воронья тюрьма начала распадаться, и отсеченные птичьи головы дождем пролились на пляж. Оттуда градиной вылетело чириканье:

– О, снова питаться чистым зерном, не облепленным всем ароматом творенья!

На песке под обреченной тучкою играли школьники. Те, что посерьезней, скакали на деревянных лошадках или гусях, либо просто на палочках верхом: с одной стороны к палочкам были приделаны головы лошадей, львов или гусей, а с другой— колесики.