– Владыка силен словно бык, но не стоит пытаться вставать, – назидательно изрек знающий, опуская сморщенную сухонькую ладонь на туго стянутую грудь больного. – Всеблагая сохранила вам жизнь, но раны слишком серьезны. Пройдет не одна луна, прежде чем я позволю вам встать!

– Юилиммин! Где моя жена? Что с ней? – хрипло выдохнул Асмаррах, морщась от нестерпимой боли.

– Успокой свое сердце, могучий! Великая Мать уберегла свое дитя. Ее раны не столь существенны, но она еще очень слаба.

– А ребенок? Ты знаешь об этом? – сердце снова защемило тревогой.

– Я думаю, что все будет хорошо, владыка. Тело владычицы не отторгло плода. Но волноваться сиятельной царице никак нельзя! Потому не просите меня о том, чтобы увидеться с ней! – речи старика были спокойны, но настойчивы. Тут кричи – не кричи, а не уступит.

– А мои люди? Могу ли я видеть их?

Лекарь замялся и усмехнулся:

– Ваши воины с самого начала дежурят за пологом. Внутрь я их не пустил, не гневайтесь. Все два дня, что вы лежали без памяти они меня донимали, а хлопот и без того много! Сейчас позову одного, но вставать без меня не смей! – старик легко поднялся и заковылял прочь.

«А ведь правда, этот человек, должно быть, и не спал совсем, спасая жизни. Надо быть благодарным!» – Асмаррах решил, что будет слушаться знающего, насколько сможет, конечно. Провести лежа несколько лун – немыслимо!

Через четыре дня он уже вполне окреп и выбирался из шатра. Молодость и сила брали свое. Дел же у Асмарраха было предостаточно: отписать отцу и бабушке, отправить отряд в Ассубу, организовать своих людей на расчистку завалов, отослать с глаз долой Энмера. Разумнейшая Нарамман позаботится о хоннитском щенке наилучшим образом! А еще царевич повелел немедля высечь на одном из столбов восточных врат (западные разрушило землетрясением) слова о том, что Всеблагая благославила их с Юилиммин союз, и теперь земля Кареша под его, Асмарраха Самирского, охраной! Что записано – не исчезнет!

Только вот его любимая… его цветочек так и не звала к себе! Ну, ничего, он будет ждать, даже если на это уйдет вечность!

***

«Хассин! Хассин!» – звук, чистый, словно удары колокола, пробивался в сознание, как будто через вату. «Утренняя звезда…» – вяло отвечало оно зову. «Теперь ты знаешь обо мне все, моя жизнь в твоих руках!» – любимый образ мелькнул на грани сознания. А холодный поток все дальше уносил, плавно покачивая, будто убаюкивая. Звон слов делался все тише и приглушеннее, мысли гасли, становясь бесцветными. От этого где-то в глубине «я» расцветала нестерпимая боль.