Котелок и Барабан захихикали, а чуть позже к ним присоединился и Горн, сообразивший, что теперь, с появлением главного, допрашивать с пристрастием, наверное, будут уже не его.

– Биологическое оружие запрещено Женевской конвенцией. – Утрохин затравленно оглянулся по сторонам, ища поддержки. Но даже его штабные тихо злорадствовали. – Я на вас жалобу…

– Еще один грамотей, – хмыкнул Вилли Максович, положил часы на верстак и спросил у Бурова: – Капитан, зачем вы его так уделали? И почему он, кстати, мокрый?

– Вынужденная мера, – виновато объяснил Буров. – Он так быстро драпал, что скоро мог добежать до кромки леса, а дальше я бессилен. Пришлось бомбить. Я прихватил с «Проньки» самого маленького, самого спокойного дронта, с минимальной площадью поражения. Кто же знал, что этот герой так сильно заверещит? Из-за него дронт сам перепугался – ну и сработал по максимуму… Все, что мог, я потом из шланга с него смыл, но вряд ли запах скоро выветрится.

Старик досадливо крякнул:

– Потому-то я и не люблю птиц-говнометов. Летающее нелетальное оружие – это все-таки глупость. То ли дело старая надежная осколочно-фугасная авиабомба ОФАБ-50!.. Ладно, Федя, тебе выпал шанс, не просри его. Первый раз спрашиваю по-доброму: где девушка?

– Не знаю ничего, – буркнул Утрохин. Вокруг него уже растеклась большая лужа.

– По-доброму не хочешь? Ага. – Вилли Максович взял Федины часы и сунул в тиски. – Начнем с твоего любимого брегета. – Фишер чуть повернул рукоятку тисков, и корпус часов недовольно заскрипел. Утрохин вздрогнул и нервно облизал губы. – Спрашиваю второй раз. Где Лина?

– Домик номер пять… там тайник за шкафом… Эй, зачем вы?! Отпустите их! Я же правду сказал!

Тиски сжали брегет сильнее, и недовольный скрип корпуса превратился в жалобный скрежет.

– Там ее нет, – строго сказал Фишер. – Где она? Твои мне говорят: начальник знает… Ну!

Не отводя взгляда от часов, зажатых в тиски, Утрохин торопливо закивал:

– Правильно-правильно говорят, не врут, только начальник все и знает! Не я!

– А ты кто – не начальник, что ли? – удивился Вилли Максович.

Утрохин замотал головой – так истово, что во все стороны полетели брызги.

– Я главный, но по дружине и по турбазе, – быстро проговорил он, – а начальники у нас меняются. Раньше был Владлен Сергеевич, а теперь – Ростислав Васильевич… Но я не знаю, где он сейчас. Он в окно посмотрел, ваших увидел и с двумя своими сразу куда-то смылся…

Если бы в сарае взорвалась осколочно-фугасная бомба, я, наверное, был бы не так поражен. Мы-то с Фишером были уверены, что Горн говорил про Утрохина. А на самом деле… О-о, черт!