13.

Терезиус Скима проснулся с чувством, что лежит в бумажном гробу. Он был зажат между страниц, под тяжёлой обложкой — и она давила ему на затылок, и было трудно дышать, и буквы бесчисленных текстов лезли в нос, как сухая и безжалостная земля.

Я умер.

Нет. Кажется, всё-таки жив.

Он понял это, как только отодвинул занавеску, — и сразу же вспомнил, с гримасой отвращения, как закончилась прошлая ночь. Как ему пришлось заплатить сторожу, отдав почти все франки, которые были в кармане, как он доковылял, пользуясь навигатором на разбитом телефоне, до чёртова «Шекспира» и его клятой компании, как сидел на холодном бордюре в открытой всем ветрам юбке, пока утром ему не открыла девушка-продавщица. К счастью, она вспомнила его и милосердно позволила поспать на полке для странствующих поэтов. Она даже помогла подняться по лестнице наверх — бывают ещё на свете такие добрые девушки.

Он перевернулся на другой бок и сполз на пол — словно толстая книга с полки. Книга под названием «Терезиус Скима. Его жизнь, триумф и бесчестье».

Позор был налицо. Но должен же быть и триумф. Вот только он, как всегда, запаздывал.

Он доковылял до лестницы, а по ней уже поднималась та, вчерашняя Софья, эта сонная поэтическая муха, которая сегодня, при свете дня, оказалась странным и неприятно бодрым и болтливым созданием.

«Скима, — сказала она так, словно он давно путался у неё под ногами. — Знаешь, никаких собак мы так и не нашли. Зато заблудились. Там была какая-то дверь и… Представляешь, Бранка впервые в жизни заблудилась в Париже. И, чтобы как-то пережить этот факт, мы взяли ещё вина. А сегодня она опять слышит собак. Кажется, ей нужно к доктору».

Скима тихо застонал и посмотрел в зеркало в нише над умывальником. Книги, книги, книги, вершки и корешки — и его опухшее лицо. И криво свисающая бородка — будто кто-то нарочно ему её так приставил, ради смеха. Он искоса посмотрел на Софью, а она, словно вспомнив что-то важное, ткнула его маленьким кулаком в бок.

«Я хотела тебе сказать, Скима… Ночью я написала своему знакомому литовскому поэту. Аудрюсу. Он сейчас в США, но рассказал мне, что в Вильнюсе живут эти… Те, кого ты ищешь. Белорусы. Эмигранты. И даже издают там какие-то книжки. Думаю, тебе надо с ними поговорить. Правда, они боятся выходить на контакт. Аудрюс так смешно о них написал. Они повсюду видят российских агентов. Что в принципе объяснимо. Жить у самых границ Райха… Там, в Вильнюсе, наверное, всё кишит шпионами. Как в твоём Берлине сто лет назад. Или в Вене, о которой я когда-то читала роман… Как же он назывался? Забыла. Но у меня есть для тебя адрес. Вот. Улица Пилимо, 51. Думаю, тебе стоит слетать туда. Если, конечно, тебе всё это ещё не надоело. Заодно увидишь землю твоих предков… Берлинец…»