Я с пугающей скоростью узнавал новые факты о своем alter ego, но, похоже, мы сворачивали с прямого пути в какие-то дебри. Поэтому я попытался вернуться к изначальной теме:

— Нет, ты не понимаешь. Это нечто совершенно другое.

— Конечно, ничего не понимаю. Жены ведь никогда ничего не понимают, не так ли? И это всегда совершенно другое. Поэтому, если в этом и состоит то «очень важное», что ты хотел рассказать… — Она начала вставать.

— О нет, пожалуйста!.. — воскликнул я в волнении.

Она сдержалась и вновь пристально посмотрела на меня. Недовольство, как туча, вновь набежало на ее нежные черты.

— Нет, — сказала она, — нет, не думаю, что я что-то понимаю. По крайней мере, надеюсь, что не понимаю… — И она продолжила внимательно изучать меня, но теперь, как мне показалось, в ней зародилось какое-то сомнение.

Когда ты просишь о понимании, очень трудно избежать личного обращения. И все становится еще сложнее, если ты не знаешь, как обратиться к собеседнику. Того хуже, если твой собеседник — женщина. Сказать «моя дорогая», «моя любимая», нечто более интимное? Назвать ли ее ласково по имени или нежно упомянуть какого-нибудь милого зверька? И учитывая, что изначально непонимание между нами было абсолютно нелепым, эта проблема давала все шансы, что наш разговор превратится в сплошные тернии.

— Оттилия, дорогая моя, — рискнул начать я, и очевидно, это не была обычная форма обращения, так как ее глаза тут же расширились от удивления, но я продолжал: — Это совершенно не то, о чем ты думаешь, совершенно не то. Это… Как бы лучше сказать… Я не тот, кем был раньше…

Она быстро взяла себя в руки.

— Как это ни странно, я уже довольно давно это поняла, — сказала она. — И могу напомнить, что ты уже говорил нечто подобное до этого, и не раз. Хорошо, не утруждай себя, давай я продолжу: ты не тот человек, за кого я вышла замуж, поэтому ты желал бы развода… или же ты просто испугался, что муж Дики в этот раз застукает вас? О боже, как мне все это надоело!

— Нет-нет, — отчаянно возразил я, — все совсем не так! Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Мне очень трудно все объяснить… — Я прервался, с мольбой посмотрев на нее. И это совершенно не помогло. Наша беседа нисколько не напоминала рациональный, взвешенный разговор. Она откинулась на спинку кресла, нахмурившись, но теперь это было скорее чувство неловкости, чем раздражения.

— Что-то действительно с тобой произошло… — сказала она.

— Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, — сказал я ей, но не уверен, что она услышала. Чем пристальнее она всматривалась в мое лицо, тем шире становились ее глаза. Внезапно она отвела взгляд.