Это была отрезанная голова. В голове, отделённой от тела, частенько бывает сложно опознать её прежнего владельца — Джамалутид-паша убедился в том, побывав за свою долгую жизнь на многих казнях, к сожалению. Быть может, он знал убитого — человека с густой чёрной бородой? Или нет?

— Твой отряд на севере города разгромлен, Висельник. Перебит до последнего человека. Имей это в виду, рассуждая о той милости, что предлагает великий визирь!

***

Ангус многое пережил на войне, и лишь одно испытание счастливым образом его миновало: ни разу не довелось бывать в плену. А риск подобного, разумеется, извечно нависает над любым воином. Потому гвендл не раз обсуждал неприятную тему с Бенедиктом — уж тот в вопросе разбирался, просидев девять лет в проклятой клетке ни за что. Ангус всегда заводил тему очень аккуратно, когда оба были сильно пьяны, но всё-таки…

И Бенедикт не раз говорил, что самая страшная пытка — это пытка надеждой. Ничто не ломает человека так, как долго лелеемая вера во что-то хорошее, в более-менее благополучный исход, которая вдруг умирает.

Сейчас Ангус понял слова старого миссионера так ясно, как никогда ранее не понимал.

Вид отрезанной головы человека, которого ты знал большую часть жизни, с которым прошёл сотни битв в десятке войн — это горько и больно, однако обычное дело. К коему так или иначе со временем привыкаешь. Потому сама по себе гибель Люльи стала лишь первым ударом по дых.

А пудовый кулак в челюсть прилетел, когда лейтенант в полной мере понял смысл следующих слов Валида.

Отряд на севере города разгромлен.

Перебит до последнего человека.

До последнего.

Блядь.

Минуты не прошло с тех пор, как они обсуждали предложение визиря. И Ангус, и Бенедикт, и сам Шеймус находили предложение вполне удовлетворительным: пусть Вальверде ничего нельзя приказать, вопреки словам капитана, но договориться с пиратами всегда просто. Вопрос денег, а уж денег-то мураддины сейчас явно жалеть не собирались. Тем паче — учитывая, кем оказался убитый на боевом слоне, это ж подумать только!

Ага, минуту назад всё обстояло именно так. Даже несмотря на слова Сулима, который и сам-то не понял, насколько неудачную херню ляпнул. Неважно. Ангус знал Шеймуса очень давно и близко. Словами его хрен проймёшь: можно разозлить, однако не до роковой черты.

Но… блядь.

— До последнего человека, говоришь?

Только что лучший выход из всего этого дерьма был прямо в руках — даже тянуться не надо, просто запихай золото в суму. Одного мига хватило, чтобы всё пошло через жопу. Переменилось полностью — и в самом хреновом направлении.