Я откидываюсь назад, задыхаясь. Уже слишком поздно. Я видела. Частицы его души все еще держатся, с ними связаны воспоминания. Туманные воспоминания о том, как мы играли на цитре. Искаженные, будто я смотрю глазами Сыкоу Хая:
Женщина, склонившаяся над нашей головой.
Кулон Синь – такой же, как у Жэнь, – свисает с ее шеи.
Женщина выпрямляется. Она отворачивается от нас и вкладывает мешочек с травами в руки наших родителей, качая головой, когда они пытаются предложить мешочек взамен.
Она уходит, но мы помним. Она спасла нас, когда никто другой этого не сделал бы. Мы клянемся найти ее и отблагодарить. Но годы спустя мы узнаем, что она умерла во время той же эпидемии брюшного тифа, которая унесла жизни наших родителей. Поэтому мы перекладываем нашу клятву с матери на дочь. Мы выжидаем своего часа, терпеливо служа нашему новому отцу, собирая письма от Восходящего Зефира, которые отец выбрасывает, налаживая связи за его спиной. Мы ждем того дня, когда Синь Жэнь, леди без земли, дочери нашей спасительницы, понадобится наша помощь.
И я рада, что сказала нет. Я собираюсь с мыслями. Что сделано, то сделано. Как бы это ни было жутко, Сыкоу Хай в конечном итоге