Она изумленно мотает головой, потом облегченно переводит дух – радуется, что уже не там. Сжав кулаки, она говорит:

– Меня предал брат, Жан де Мариньи. Предал после всего, что я для него сделала!

Израильская пара поражена: на протяжении всего сеанса Мелисса в подробностях описывала то, что переживала.

– Скажу начистоту: у меня нет слов! – признается Оделия. – Если это не реальность, то отменно талантливо сыграно! Поклянитесь, что не разыграли здесь перед нами маленький спектакль!

– До чего тяжело, должно быть, пережить такое! – сочувствует Менелик.

Мелисса еще раз чихает. Александр смотрит на часы.

– Ибрагим будет здесь с минуты на минуту. Нас ждут библии двенадцатого века.

96

96

Ибрагим не перестает бурчать и сетовать, что его потревожили из-за чепухи, но все равно внушает всем симпатию. Александр, знающий его как облупленного, от души его благодарит.

В зале специального хранения на четвертом этаже Ибрагим берет толстенный каталог, слюнит палец, листает страницы и сообщает:

– У нас 245 инкунабул. Идемте в охраняемую зону, они там.

Шагая по коридорам университета, Ибрагим объясняет:

– Знаете ли вы, что первый во Франции типографский станок установили в 1470 году именно в Сорбонне? Для меня подвижные буквы Гутенберга – величайшее изобретение всех времен, подлинное начало Ренессанса.

– К этому времени печатное дело уже существовало в Корее и в Китае, – напоминает Рене.

– Не мешай ему, пусть продолжает, – просит Александр.

– Библии были на пергаменте, на латыни. С XV века переводы Писания на народные языки стали печатать на бумаге. Эти книги гораздо дешевле старинных кодексов.

– На бумаге? – удивляется Оделия. – Погодите, как вообще появилась бумага?

Менелик, желая произвести впечатление на жену, объясняет:

– Это все китайцы. Министр сельского хозяйства Цай Лунь задержался в 105 году у осиного гнезда и вдруг подумал, что, растерев древесные волокна в пульпу, можно получить тонкий прочный материал для письма.