– Есть, сержант, – сказал Джерри, который, невзирая на гражданское платье, стоял, деревянно вытянувшись по стойке смирно и устремив взгляд в пространство над плечом сержанта. За время подготовки новобранцев он потерял пять фунтов, и ему пришлось пробить еще одну дырку в ремне слаксов.

– Неудивительно, – презрительно фыркнул сержант. – В душе ты мягкозадый, да?

– Да, сержант.

– Но хотя бы кое-чему ты в армии научился, гм? Ну, не считай это аксиомой. Прежде чем с тобой покончить, мы еще душонку из тебя повытянем и переделаем как надо. Ладно, вали отсюда.

– Разрешите идти, сержант?

– Кругом, марш!

Увольнительную в Лос-Анджелес он получил на неделю позже остальных в своем призыве. В прошлый раз вместо увольнения ему достались тридцать шесть часов исправительной муштры. Он понемногу получил представление о методах армейского воспитания: любой рекрут, «замочивший ботинки» (такое в последнюю неделю было любимое выражение), сразу по прибытии становится козлом отпущения. Это избавляло унтеров от необходимости выбирать такого на свой страх и риск. Считалось, что, видя, как достается бедняге, остальной взвод будет дрожать от страха и соблюдать дисциплину.

При каждых инструктаже и тестировании он получал оценки выше среднего, поскольку был сообразительнее среднего и в лучшей физической форме. Большинство ребят в его взводе были афроамериканцами из штатов, где из-за цвета кожи не могли получить приличной работы, и им не хватало ни средств, ни смекалки, чтобы избежать призыва. Еще была горстка белых из тех же штатов и немало пуэрториканцев, которых также похватал компьютер. Линдт подозревал, что унтера выделили его сообразно негласной директиве сверху, какую издал какой-нибудь расстаравшийся чиновник, чтобы подбодрить остальной взвод: выберите высокого, красивого голубоглазого блондина и возьмите его в оборот, поскольку он не сможет пожаловаться на предубеждение.

Он был единственным блондином на весь взвод.

То, что он был лучше других, не спасло его от худшего обращения.

Тезис и антитезис дают в сумме синтез.

Вместе с остальными он поднялся на борт катера на воздушной подушке, перевозившего солдат с Плавучей базы в увольнительную на берег. Он не испытывал особого энтузиазма, что ему дали немного свободы. Он не испытывал особого энтузиазма вообще не из-за чего, только стремился держаться подальше от неприятностей. Если бы не риск показаться странным, он, наверное, предпочел бы отсидеться в бараке и писать домой.

В том месте, где катеру полагалось подняться по бетонному пандусу на трассу, какие-то ловкачи умудрились натянуть между двух столбов одну-единственную мононить производства «Джи-Ти». Штурман спешил, ведь сегодня вечером ему предстояло еще семь ходок, прежде чем он сам может уйти в увольнение, а потому налетел на мононить со скоростью почти сорок миль в час. Без малейшего усилия нить прорезала кабину, разрубила кристаллические и прочие, не такие крепкие молекулярные связи, едва оставив след в металле и пластике, поскольку они заново слиплись в соответствии с принципом Йохансена еще до того, как воздух попал на поверхность среза и свел на нет естественное сцепление.