ВОЛЧЬЯ БУРЯ. Когда Эрик Гурский позвонил мне насчет своей идеи антологии фантастических рассказов на тему Второй мировой войны, я в первый момент решил, будто он сошел с ума. Но потом свыкся с этой мыслью и подумал: «Почему бы и нет?» Фантастика позволяет взглянуть с собственной своеобразной перспективы даже на кровавую бойню и иногда найти какие-то ответы там, где философы разводят руками. Порой невероятные причины кажутся более разумными, чем то, что произошло на самом деле. Никто не знает, почему несколько десятков миллионов людей помешались на кретинской идеологии, именовавшейся национал-социализмом, до такой степени, что решили накинуться на весь мир. Объяснение, что ими овладел космический вирус или могущество древнего бога, кажется более правдоподобным, чем оправдание, что просто так вышло, ведь экономика лежала в руинах, была высокая инфляция, а Гитлер оказался слишком убедителен.

А потом я вспомнил об одной из тех историй, которую давно хотел написать, но как-то не складывалось. И написать я хотел о подводной лодке-призраке. О гибриде корабля подводной «волчьей стаи» с Летучим голландцем.

В подводных лодках само по себе есть нечто захватывающее: сперва тянущийся месяцами поход, в котором сотня с лишним людей, теснящихся в стальной коробке, становятся легкой добычей для любого самолета и корабля, пока они не наткнутся на конвой и не затаятся под водой. Тогда подлодка становится хищником – тайным и опасным. Для идущего в тесном строю торгового корабля, набитого тушенкой, боеприпасами и кальсонами, залп торпед смертелен и почти неизбежен. Но потом в дело вступают эсминцы охраны, и подлодка снова превращается в жертву, уходит под воду и может только ждать, в то время как вокруг падают наполненные взрывчаткой бочки, а команде остается лишь молча смотреть на обшивку, из которой в любое мгновение может хлынуть водопад, и слушать чириканье гидролокаторов.

По каким-то таинственным причинам армия Третьего рейха до сих пор вызывает восхищение, даже у тех, кто, по логике, не должен питать к ней симпатии. Говорят, будто Гитлер был скверным художником – отвергнутым, недооцененным, со склонностью к китчу. Но о художественном обрамлении своего помешательства он тщательно заботился. Стоит заметить, что командиром он был не лучшим, поскольку в конце концов потерпел полный разгром, а политиком еще худшим, поскольку построил ад на Земле – но его армия до сих пор многим нравится. Даже тот, кто не имеет ничего общего с национал-социализмом, сочтет, что немецкий Stalhelm куда больше к лицу и придает более боевой вид, чем похожие на уродливые котелки головные уборы большинства войск по нашу сторону окопов. Пожалуй, именно благодаря этой двойственности, смешивающей воедино страх, отвращение и восхищение, случилось так, что для той антологии почти все писали о немцах.