В ответ на мои полные сочувствия слова он бросает на меня острый взгляд, его огненные магические линии резко вспыхивают и гаснут, как будто Лукас усилием воли тушит волшебный огонь.

— Ты скорбишь по своей тётушке? — вдруг спрашивает он, не отнимая волшебную палочку от моей руки.

В его голосе смешалось столько эмоций!

И меня тоже разрывают противоречивые чувства.

Тётя Вивиан была моей родственницей. Я помню её с самых ранних детских лет. Но разве могла бы я горевать по женщине, которая угрожала погубить моих братьев? Которая использовала меня, чтобы оставаться сильной политической фигурой, а сама радовалась моей боли и унижению?

А ведь тётя Вивиан к тому же виновна в смерти моего дорогого дяди Эдвина!

Гневные мысли о тёте уступают место острой тоске по любимому дяде.

— Нет, — хрипло отвечаю я, и мой волшебный огонь уже не бежит по огненным линиям, а заполняет меня всю изнутри, прячась от внешнего мира за щитом, который установил Лукас. — Я не скорблю по тёте.

Лукас нежно проводит кончиками пальцев по крошечным рунам, вырезанным на рукоятке волшебной палочки, будто играя на особенном музыкальном инструменте. Тонкие синие нити устремляются из его волшебной палочки на мою руку.

Я настороженно слежу за выражением его лица, а рунические сетки тем временем щекочут мне кожу.

— Но ты, Лукас… Ты потерял всю семью! — настойчиво напоминаю я.

Его огненные линии неожиданно взрываются огненным штормом. Однако, повинуясь силе земной магии, почти сразу же растворяются в небытии.

— Я не собираюсь плакать по родственникам, — подняв на меня пылающие зелёным огнём глаза, с болью отвечает Лукас и снова сосредотачивается на заклинании.

От его признания — абсолютно честного, ведь мы просто не в состоянии лгать друг другу — у меня путаются мысли. Но если представить, что в моей семье все были бы такими же, как тётя Вивиан. С глубоким раскаянием я понимаю, что Лукасу досталась именно такая семья. До него никому не было дела. Все, кого он знал, любили лишь власть и престиж.

— А по мне ты стал бы плакать? — неожиданно слетает у меня с языка, пока руническая магия оплетает мою руку.

Мгновение Лукас молчит, сосредоточившись на синих линиях невероятной магии.

— Да, Эллорен, — наконец отвечает он и поднимает на меня взгляд. — Я оплакивал бы тебя до конца жизни.

В ответ на его страстный взгляд я посылаю его магическим линиям сгусток тепла и нежности. Точно так же Лукас смотрел на меня прошлой ночью, когда наши тела и магии слились воедино.

В его взгляде настоящая страсть.

И иногда даже слишком сильная.