– Не стоит, – смущенно пробубнил доктор Доу. – Полагаю, спасением мисс Тилли вы обязаны… гм… дочери Человека-в-красном.

Но мистер и миссис Беррике не слушали – все продолжали благодарить. Мать так лихорадочно целовала дочь, будто пыталась зацеловать ее до смерти, отец гладил ее по волосам и причитал, что не может поверить и что его сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Доктор Доу едва сдерживал себя, чтобы тут же не развенчать в пух и прах глупую и совершенно не научную теорию мистера Беррике о выпрыгивающих из груди сердцах.

Было много слез, смеха и объятий. Родители Тилли порывались обнять и доктора. Доктор Доу страдал. И в какой-то момент поймал себя на том, что начинает задыхаться от всех этих сантиментов и того, что он с презрением называл пошлым и затасканным, как стариковские носки, словом «счастье»…

Доктору оставалось только скрипеть зубами и надеяться, что это нелепое состояние не заразно, как то же зевание. К его радости, никто из этих людей и не думал зевать.

Вскоре семейство Беррике, пожелав ему и Джасперу счастливого Нового года, покинуло дом № 7 в переулке Трокар.

Доктор и мальчик с тоской глядели им вслед, стоя в дверном проеме.

– Вот бы и нас кто-то забрал домой, – с горечью проговорил Джаспер.

– Не говори глупости: мы – дома, – ответил дядюшка.

– Нет. Здесь больше не наш дом. Здесь нет ничего хорошего. И совсем не осталось тепла.

– У нас есть камин.

Джаспер понуро опустил голову.

– Ты же знаешь, о чем я…

– Знаю, – с болью в голосе отозвался доктор Доу и закрыл дверь.

***

Хозяин лавки «мисс Гусыня», мистер Погг, был человеком жадным.

И жадность довела его до того, что он сидел в своей комнатке над лавкой и пересчитывал дневную выручку, при этом на столе стояло пустое блюдо, в печи весело горел огонь, но там не было и намека на гуся – еще бы, ведь мистер Погг продал последнего, уже сдобренного специями, красавца некоему господину, который зашел в лавку перед самым закрытием. Увидев, что всех гусей раскупили, господин огорчился и буркнул, что, будь здесь хоть один гусь, он бы купил его за тройную цену. И тогда мистер Погг продал ему своего, которого он отложил к ужину.

Бумажные фунты шуршали в толстых пальцах лавочника – он заработал за один только день так много, что и сам до сих пор не верил. И все же… голодной слюны во рту с каждой минутой копилось все больше, а когда мистер Погг сглатывал ее, она слегка обжигала горло.