Психотерапевт принюхался.

— Чистящие средства. Тальк. Освежитель воздуха. И?

— Больницей, Феся, пахнет! Смертью. В моём доме, где раньше пахло пирогами, духами твоей бабушки и книгами. Да… умереть в движении — выход! Толстовский эндшпиль!

ФМ усадил ТБ на инвалидное кресло.

— А что у тебя с руками? Что вообще с тобой приключилось? — Академик только разглядел забинтованные пальцы внука, пропалены в его бородке и шрам на шее.

— Береньзень. Я расскажу. Потом.

Вошёл Никитка. Осунувшийся, беспокойный. Его двое суток допрашивали о Феде — где он? У кого может скрываться? Не давали есть, спать, принимать лекарства, что для ВИЧ-положительных не опасно, конечно, но психологически тяжело. Угрожали, расписывая в красках, как на зоне обитают «петухи». Он рыдал в три ручья, врал с три короба. Неплохой актёр. И, что гораздо большая редкость, человек.

С Никиткой был Бетал, которому досталось крепче — по почкам. Ему, экономисту, шили хищение в особо крупных. Бетала отмазал Егор, адвокат от Бога (или от Дьявола).

— Сносим вниз деда, и мистера Констриктора, — Федор Михайлович виновато улыбнулся друзьям. Если бы не история с Борзуновым…

Их бы по любому накрыло. Рано или поздно. С фаса или с тыла. От слепого пулемётчика не увернуться ни в какой позе. Спрятаться — лишь в могиле. Он и врагов, и нейтралов, и своих косит. Не потому что псих. Он — оператор адского механизма. Он врос в него, проржавел, стал алогизмом. Слепой железный чел — солдат отчизны. Зарядили, и стреляет черт-те чем. В каждую высунувшуюся башку. Зачем? Ради защиты. Везде ж угроза, экстремисты, содомиты… И куча иных гадов, неведомых лошку. Он — пулемётчик иже мент, укладывающий прикладом, приставляющий дуло к виску, потому что не надо! Не надо! Выёбываться гражданам стада. А надо повязывать ленточки и присягать флажку.

На парковке стоял ничейный Volkswagen Kombi с доверенностью на ФИО Ф.М. Погребничко, паспортом и правами вышеуказанного гражданина в бардачке. Геля раздобыла фургончик и документы через связи в эскорте и комитете в Госдуме по делам национальностей. Ей очень благоволили избранники кавказских народов…

Никитка, Бетал и Федя погрузили в кузов академика, аквариум с удавом.

На электро-самокате прикатил Марат. Он схуднул килограммов на двадцать, глаза впали. Его вдруг выкинули из ординатуры и аспирантуры. И призвали в армию.

— Тут месячный запас ривастигмина и нейропротекторов. — Он сунул Федору Михайловичу кулёк с препаратами для деда. — Вы шлите мне письма… в Заполярье.

— Бумажные? — Ангелина прыснула в кулачок. — Я напишу. Это мило. Дорогой Марат! К нам прилетели журавли…