Когда входная дверь тихо приоткрылась, за спиной носителя знамени победы показалась Лира. Её лицо не меньше капитанского отражало траур, но ей с этим справляться было легче; в гробу не лежал никто, кого она поистине любила. На руках третья по силе держала кроху Милену, по-прежнему молчаливую и безрадостную. Она спокойно держалась за незнакомую девицу, разглядывая фиолетовыми глазками безмерно любивших её родителей.

– Всё-таки она поражает… разве дети бывают, с настолько белыми волосами? А её глаза… в жизни не видела ни одного цветка, с таким же насыщенным тоном.

– Она пережила смерть собственных родителей, стоило только появиться на свет. Что угодно могло случиться, с ещё неокрепшим дитя…– оправдал странности малютки Кир. – Прости, что тебе приходится её держать… если Милену возьму я, боюсь, не устою.

– Ничего, я понимаю. «Змеиный скелет» от того настолько хорош, что позволят пользоваться телом, даже если физически это невозможно. Ты лишился руки, но у тебя по-прежнему работают обе. Раненная нога, не кажется проблемой, – нежно улыбнувшись, рассудила Лира, подступив к Киру, и оставив на его щеке след бледно-розовой помады. Пареньку ничего не осталось, кроме как усмехнувшись, ответить:

– Ты права, может рано ставить крест на своей ходьбе.

– Кстати, ты уверен, что её зовут Милена? Королева не оставила никаких записей или посланий…

– Уверен. Мальчик – Алан, девочка – Милена. Я отлично это запомнил, – не отпуская тоску из голоса, настоял первый. – Четвёртый так и не объявился?

– Нет. Если тело второго хотя бы нашли, и мы уверены в его смерти, что с чётвёртым, так и не ясно.

– С ним как раз всё ясно. Он струсил и сбежал куда подальше, отдав мою сестру и короля в лапы убийцам…– решительным гневом молвил Кир.

– Не будь таким категоричным, случиться могло, что угодно… Может, его пленили нэогары, или путь сражения оказался настолько далёк, что туда мы пока не добрались, – не уставала предполагать Лира.

Кир принимал мнение Третьей к сведению, но его глаза, сквозь безмолвие, винили Джоя.

– Я бы мог просидеть тут до самых похорон, оживляя воспоминания в их кругу. Но я понимаю, что теперь, всё это не больше, чем прошлое. Не больше, чем скорбь в сердце. Лучше подумать о будущем, и побыть с теми, кем скорбь можно заглушить, – развернувшись к Лире, впервые за всё утро искренне улыбнулся Евразийский герой. Рыжеволосая девица ответила тем же и, подстраиваясь под темп шажков Кира, вместе с ним и младенцем, покинула бледный тронный зал.

Лишь на пару часов позже, в истинном «Граале науки», где полсотни лет назад создали Джаина, свои дела почти закончил Чан. Набегавшись по всей лаборатории, он аккуратно сложил важные записи, собственное оборудование, парочку личных вещей, и всё это на глазах пяти нэогаров, молча наблюдавших за главой, под видом неспешной работы. Никто из них не одобрял уход профессора, им и представлялось трудно, как работать без его наставлений. Но Чану до этого не было дела; его занимало одно: безмолвное самобичевание.