− Пончи, Пончи, − запричитал некто Жорес, увидеть его в тумане было трудно, но, судя по голосу ему было не больше десяти лет. – Иди сюда, мальчик!

− Жорес! – опять закричал повар.

И тут я увидела, как поварёнок выводит собаку из кухни за ошейник.

− Закрой дверь! Не ровен час, лорд придёт.

− Да, закрываю.

Бесхвостый внушительных размеров чёрный кобель тяжелым галопом проскакал мимо нас, и, судя по его виду, голодать ему явно не приходилось. Я со страхом ожидала, что пёс нас учует, но он пронёсся мимо, не оглядываясь.

− Кто это? – тихо спросил Нацтер.

− Кажется, их собаками называют.

Я вздохнула с облегчением. Только мы собрались пройти мимо кухни, как впереди послышались шаги. Недолго думая, мы вбежали в тёмный коридор.

По направлению к кухне шёл, опираясь на трость, старик. Одет он был в сине−зелёный костюм с красной лентой через левое плечо, на голове парик − уж я не сомневалась в этом. Причём цвет волос был салатного цвета с чёрными прядями по бокам. Он шёл, и время от времени останавливался, проводил пальцем по стенам, долго смотрел на него и начинал ворчать. Когда подошёл ближе, слова стали понятнее.

− Лентяи! Грязнули! За что я их кормлю? Вот я им уши−то надеру! Вот я им покажу!

Я удивлённо переглянулась с Нацтером, тот в ответ лишь пожал плечами.

А дальше этот человек с силой рванул дверь кухни на себя. На секунду воцарилось полное молчание, кажется, даже в котлах вода перестала кипеть. Лицо старика обдало паром, после чего от его громкого вопля задрожали стены.

− Обжо−ры! Лен−тя−и! Я час назад приказал всё вычистить! Чем слушаете, олухи!

− Лорд Эшнер, извините, − подскочил к нему главный, − мы сделали, как вы просили…

− А это что? – лорд затряс указательным пальцем перед носом испуганного повара. – Как я могу привести сюда гостей! Меня засмеют. Я мало вас учил тростью?

Старик прыгал перед поваром, словно сумасшедший, его голос срывался на визг.

− Мы всё исправим, лорд, дайте нам ещё немного времени. Простите… Мы всё исправим.

Кажется, мольбы повара оказали на старика должное воздействие. Его гнев испарился.

«Прости Радомир, − я мысленно обратилась к сыну, − не быть тебе Армондой».