Официанты начали накрывать на стол.

Рэм в ожидании еды тоже залез в дэп с браслета и стал копаться в сети. Ули пристроился рядом с другом, усевшись на спинку кресла и заглядывая ему через плечо.

Пара минут, и до Ченича донеслись звуки знакомой музыки и еле слышный — Рэм максимально зажал громкость — голос певца:

Над Дайяром сегодня ветрено:

Тьма и тени.

И случайный стук равен смертнику.

Через стены

Слышу я тебя друг задушенный

Диким ветром.

И остаться жить тоже мужество

Вровень смерти.

Ченич знал эту песню.

Её знали все, кто побывал на Дайяре. И знали, что тени, стучащие по ночам в двери модулей немногих, посещающих планету учёных, не метафора.

Перед глазами юриста снова встала великая пустошь, покрытая пеплом, и алые столбы огня, блуждающие по ней.

Но больше он ничего не успел вспомнить — Рэм позвал к столу.

Возраст — такая штука, когда перегуляв аппетит его можно и потерять, но Ченич немного поел за компанию с мальчишками, набросившимися на еду как воробьи-слётки.

Потом он снова вернулся к документам, решив отложить вопросы на потом, и сидел над файлами, пока парни вместе сходили в медотсек, а потом обсуждали день рождения Рэма, копались в коммуникаторе Ули и смеялись над кадрами из его тюремной жизни.

Рэм, однако, постоянно косился на юриста. А потом спросил: