Если бы Адриан мог, то поставил бы этот диалог на повтор. Но для сохранения тайны, — на этот раз не собственной, — он удалил все аудиозаписи. И позже сделал то же самое на телефоне Маринетт, в очередной раз отшутившись насчёт перевода.

Ему нужно было… переварить.

Нет, подозрения у него ещё и раньше были, куда без этого. Не могут два человека вести себя настолько одинаково; рассказывать никому не известные истории, смеяться с одних и тех же шуток, петь странные депрессивные песни. Не может у двух разных людей быть таких голубых глаз и лисьей злой ухмылки в половину кукольного измождённого лица.

Он ведь видел руку Ледибаг, когда напарница была без синхронизации. Худая, с острыми косточками и выступающими венками… как рука Маринетт. С сухой кожей, сильно очерченными линиями жизни и ногтями, отстриженными под ноль.

Критическое количество совпадений.

Несколько раз Адриан пытался начать разговор; их постоянно прерывали или же настроение у Маринетт было нервно-разозлённым, несмотря на миролюбивый нрав. Подруга медленно зверела от присутствия ненавидящего человека в своей жизни, но всё так же присылала аудио.

«Ты не спасёшь мир, если путаешься в ногах, насекомое».

«Даже половина крови нашего рода — ничто, если ты не в силах совладать с собой!»

«Что из тебя за героиня, если ты от меня бежишь, как заяц от тигра?»

Хотелось синхронизироваться и вломить Ван Чэну по пустой голове. Он ничего не делал, чтобы сблизиться с Маринетт, только оскорблял девушку, а та ведь ничего и не понимала. Зато его понимала Сабина: как-то подруге удалось записать разговор родственников на повышенных тонах.

Говоря откровенно, Адриан никогда ещё не слышал, чтобы Сабина так кричала.

«Либо ты делаешь то, что от тебя требуется, либо уезжаешь обратно в Шаолинь — и не возвращаешься!»

«Я наблюдаю».

«Неделание не приведёт к величию, Ван! Не поможет сохранить жизнь! Зато может разъярить богов, которых ты так почитаешь!»