— Спокойно, девочка, — сказал я. — Стой рядом.

Хана оттолкнула тело дочери в сторону и поднялась. Одна рука Рыжей Молли упала на кучу мелких костей.

— ТЫ! — завопила великанша, её грудь вздымалась волной. — ТЫЫЫЫ!

— Так точно, — сказал я. — Я — наречённый принц, так что преклонись передо мной и прими свою судьбу.

Я не ожидал, что Хана повинуется, и не ошибся. Она кинулась ко мне прыжками. Через пять она оказалась бы передо мной. Я позволил ей сделать три, потому что не хотел промахнуться. Я не боялся. Тьма накрыла меня. Она была сплошной, но ясной. Звучит как парадокс, но так оно и было. Я видел красную трещину, идущую по центру её лба, и когда Хана заслонила небо надо мной, что-то крича — не знаю, что — я всадил в неё две пули. По сравнению с 22-ым калибром Полли, револьвер 45-го был все равно, что дробовик по сравнению с детским пневматическим пистолетом. Её покрытый фурункулами лоб провалился, как снежная корка, когда наступаешь на неё ногой. Каштановые пряди волос отлетели назад вместе с веером крови. Рот Ханы открылся, обнажив подточенные зубы, которые больше не будут рвать и жевать плоть детей.

Её руки взметнулись к серому небу. Капли дождя стекали по пальцам. Я чувствовал запах порохового дыма, сильный и едкий. Хана сделала полуоборот, словно для того, чтобы ещё раз взглянуть на свою любимую дочь. Затем обмякла. Я почувствовал глухой толчок под ногами, когда она рухнула на камни.

Так пала великанша Хана, которая охраняла солнечные часы, бассейн и вход на Поле Монархов позади дворца Лилимара.

4

Йота стоял у правого крыла дома Ханы, которое выполняло роль кухни. С ним был серый человек почти без лица; казалось, что плоть отделилась от его лица и сползла вниз, закрыв один глаз и почти весь нос. Он был одет в заляпанную кровью белую тужурку и белые штаны. Я предположил, что он повар Ханы — был им, — которого она называла ублюдком без хера. Против него я ничего не имел. Моё дело ждало меня во дворце.

Но, похоже, дела Лии с Ханой ещё не были закончены. Она подошла к павшей великанше, вытаскивая свой меч. Кровь собиралась вокруг головы Ханы и стекала между камней.

Эрис шагнула вперёд и взяла Лию за руку. Лия повернулась, и выражение её лица не нуждалось в словах: Как ты смеешь дотрагиваться до меня?

— Неа, миледи Гиллиан, я не хочу проявить неуважение, но обождите минутку. Пожалуйста. Ради меня.

Лия, казалось, задумалась, затем отступила назад.

Эрис подошла к великанше и раздвинула её ноги, чтобы подойти поближе к одной из её огромных растопыренных ляжек. Она задрала свою грязную юбку и помочилась на бледную безжизненную плоть бедра Ханы. Когда она отошла, слёзы катились по её щекам. Она повернулась к нам лицом.