– Леда, мне пора уходить.
– Ну конечно! Просто зашел выпить, верно, Билли, дорогой?
– Извини, – сказал он. – Я ужасно сожалею обо всем, что произошло. Поверь, это так. – И вдруг добавил: – Будешь говорить с Кэри, передай ему мои наилучшие пожелания.
– С ним теперь трудно разговаривать, – рассеянно ответила она. – У него внутри рта то же самое происходит. Десна меняются, язык покрывается панцирем. Я не могу с ним говорить, а его реплики звучат просто как мычание.
Он отступал в холл, желая оказаться подальше от нее, от ее размеренного, такого воспитанного тона, от ее сумасшедшего взгляда.
– Да, он в самом деле превращается в подобие аллигатора, – сказала она. – Возможно, придется в итоге опустить его в бассейн… им, наверное, нужно, чтобы кожа была влажной. – Слезы снова потекли из ее опухших, покрасневших глаз, и Билли заметил, что она проливает коктейль из бокала себе на туфли.
– Спокойной ночи, Леда, – прошептал он.
– Ну почему, Билли? Почему ты сбил эту старуху? Почему ты обрушил на Кэри и на меня такое? Почему?
– Леда…
– Приходи через пару недель, – сказала она, направляясь к нему, в то время как он лихорадочно нащупывал дверную ручку и огромным усилием воли заставлял себя сохранять подобие слабой улыбки. – Приходи. Я хочу посмотреть на тебя, когда ты потеряешь еще фунтов сорок – пятьдесят. Вот уж посмеюсь. Буду хохотать и хохотать!
Он нашел дверную ручку и повернул ее. Свежий прохладный воздух обвеял его пылающее потное лицо.
– Спокойной ночи, Леда. Прости меня, извини…
– Подавись ты своими извинениями! – завизжала она и швырнула в него бокал. Он разбился вдребезги о дверной косяк справа от Билли. – Зачем ты убил ее, ублюдок?! Зачем ты на нас обрушил такие несчастья?! Зачем?! Зачем?! Зачем?!
Халлек дошел до перекрестка Парк-лейн и Лантерн-драйв и опустился на скамейку под навесом автобусной остановки. Его бил озноб, во рту был скверный вкус, голова кружилась от алкоголя.
Он думал: