Свитари сидела рядом с капсулой и таращилась перед собой бессмысленным взглядом. Не было способа на что-то повлиять, как-то помочь. Не было возможности даже разбить что-то со злости — в медотсеке каждый предмет был ценностью, способной спасти жизнь. Свитари даже не молилась. Она давно и твёрдо убедилась, что высших сил либо не существует, либо они — равнодушные ублюдки, не расположенные помогать кому-либо. Всё что ей оставалось — сидеть и таращиться в никуда.

В боксе, где разместили Чимбика, дела шли не намного лучше. На койке метался в бреду сержант, зафиксированный широкими мягкими ремнями, а рядом с ним сидела Эйнджела и крепко сжимала пальцами ладонь репликанта. Заезженный мелодраматичный штамп, от которого веяло напыщенной театральностью, сейчас скорее напоминавший вялотекущий психоз.

Возможно, то было эхом состояния Чимбика, но эмпату казалось, что с сержантом всё будет хорошо, пока она держит его руку в своих ладонях. Эта иррациональная уверенность дарила иллюзию контроля над ситуацией, в которой от Эйнджелы ровным счётом ничего не зависело.

Сержант же снова сражался. Рождённый для боя, он и теперь не желал сдаваться на милость заждавшейся смерти. А она стояла очень близко и, казалось, с усмешкой наблюдала за жалкими попытками вырвать жертву из её холодных когтей.

Самым страшным оказалось не ранение, а последствия от принятых репликантом стимуляторов. Подключённая аппаратура чистила ему кровь, выводила токсины из внутренних органов, но объём принятых сержантом препаратов оказался слишком велик даже для его тела.

Эмпат едва не уплыла по волнам дурмана, туманящего разум Чимбика, и с усилием разделила его чувства от своих. А тот в очередной раз сфокусировал бессмысленно блуждающий взгляд на Эйнджеле и глупо улыбнулся. Эта одурманенная улыбка так разнилась и с обычной замкнутостью Чимбика, и с его неловким искренним выражением радости, что Эйнджеле становилось не по себе от этого зрелища.

— Ты не ушла, — в который раз за последние несколько часов удивился репликант. — Осталась. Почему?

По какой-то злой прихоти все разговоры он забывал уже через несколько минут, и раз за разом задавал одни и те же вопросы. Сперва Эйнджела тщательно взвешивала ответы, опасаясь навредить неосторожным словом, но с каждым новым повторением она всё чаще отвечала искренне, уверенная, что сержант не вспомнит её слова в следующем витке бреда.

— Потому, что не могла оставить тебя умирать, — в который раз ответила она.

— Но… — слабо возразил Чимбик и замолчал на несколько секунд.

Эйнджела подумала, что сейчас он снова отключится, но репликант сумел собрать разбредающиеся мысли и с трудом продолжил. — Бежать. Вы хотели бежать. Блайз… Оставить… Бежать…