— Откуда вы узнали о нем?

— Мы всегда знали о нем. Все знают о нем, просто некоторые забыли. Вы тоже о нем знаете.

— Тогда, как вы вспомнили?

— В храме Истинного Бога нам открыли истину.

— А где этот храм?

— Рядом с пагодой. Сходите завтра.

На этом разговор был окончен, а Шен вернулся внутрь повозки.

— Истинный Бог — это очень странное имя для божества, — заметил он. — И довольно претенциозное.

— Здесь процветает новый культ? — предположил Муан. — Впервые слышу о таком боге.

К моменту, когда экипаж добрался до недостроенного павильона, солнце уже скрылось за горой, и на Хэфань опустились сумерки. Выбравшись из повозки вслед за Муаном и Алом, Шен обернулся к вознице, собираясь попросить его немного подождать, но тот моментально развернул повозку и погнал лошадь прочь. Шен проводил его взглядом, недовольно скривившись. Из-за пустых страхов им теперь придется возвращаться через весь город пешком.

Павильон находился на возвышенности, и отсюда, пока не стемнело, открывался хороший вид на Хэфань. То Лиян права, в обычный день, когда город озаряется фонарями, вид с вип-лоджий ее нового павильона был бы волшебным. Можно было разглядеть находящуюся с другой стороны города пагоду, роскошные административные здания и чиновничьи дома.

Но пока строительство павильона было приостановлено на четвертом этаже. Вокруг большого прямоугольного здания с роскошными деревянными колоннами стояли строительные леса. Пространство вокруг было полностью лишено растительности, в стороне все еще лежала гора строительных материалов. С северной стороны к павильону подступал лес, на границе с которым стоял старый колодец.

Шен оглянулся на Ала, затем перевел взгляд на Муана. Ученик казался беспокойным и нервно покусывал нижнюю губу, старейшина пика Славы просто был тихим и бледным. Шену хотелось сказать: «Подождите меня здесь», но он затолкнул свое беспокойство так далеко, как только смог, и выдавил бессмысленное: «Будьте бдительны».

Сумерки быстро сгущались, Шен зажег неяркий огонь на ладони и первым пошел вперед.

Доски просели под ногой с тихим скрипом. Шен убрал ногу с крыльца и еще раз окинул взглядом здание, а затем решительно вошел в павильон.

Было что-то ироничное в том, как он пытается играть медиума. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ему доведется стать таким «особенным». Все казалось нелепым, и даже не с кем поделиться: Муан явно не поймет причину охватившего его веселья.

Нет. Шен осознал, что дело вовсе не в иронии, а его веселье — всего лишь подавленный страх, засевший глубоко в сердце и выливающийся наружу через другие, «позволительные» чувства.