Йосселе сидел на полу в помещении кофейни, обхватив голову руками.

Они уже обсудили то, что должно было произойти. Саид с Мариам стояли у входной двери, Тоби с Анной – в коридоре. Они могли убежать, если бы захотели. Но всем казалось неправильным просто развернуться и уйти.

Крейндел стояла рядом с Джинном, пытаясь сохранять мужество. Она представляла себе подвал, закуток за бархатным занавесом. Руки, тянущиеся друг к другу в темноте.

Джинн сбоку от нее напряженно наблюдал за тем, как Голем приближается к Йосселе. В руке у нее был медальон. Она посмотрела на Джинна – лицо его было непроницаемо – и нажала на защелку.

Медальон раскрылся. На ладонь ей выпал плотно сложенный бумажный квадратик, сухой и невредимый. «Он единственный твой сородич, – настойчиво крутилось у нее в голове. – Вы даже почти не успели побыть вместе. Только подумай, сколько времени у вас может быть впереди». Она усилием воли отогнала эти мысли. Это ее ответственность. Она положит конец опасности, в которую превратился Йосселе, как положила бы конец самой себе, если бы возникла такая необходимость.

Она отогнула первый сгиб квадратика – и там, перед последним сгибом, Джинн написал:

Но ты заслуживаешь того, чтобы жить.

Она выронила листок и зажала рот рукой. Из горла у нее вырвалось нечто похожее на рыдание. Она слепо отвернулась – и Джинн подошел к ней и крепко обнял. Она закрыла глаза и уткнулась лицом ему в плечо.

Громадная ручища подняла листок с пола.

На мгновение Крейндел показалось, что Йосселе сейчас разорвет его в клочки. Но он лишь бережно держал его на ладони, как что-то драгоценное: цветок или яйцо. А потом повернулся к Крейндел и протянул его ей.

– Нет, Йосселе, – прошептала она. – Только не я.

Вся дрожа в объятиях Джинна, Голем чувствовала, как Йосселе сопротивляется воле хозяйки. Гигантская серая голова медленно кивнула. Да. Ты.

Девочка утерла слезы. Она обвела взглядом комнату, глядя на Тоби и его мать, на Фаддулов. На людей, которых она едва знала, но от которых за последние несколько часов увидела столько добра, сколько не видела за много лет. И сейчас эти люди верили в то, что она сделает единственно правильный выбор.

Девочка взяла листок из руки Йосселе, развернула первый сгиб, затем второй. Прочитала написанные на иврите слова – Джинн до сих пор помнил, как писал их тогда, писал, словно вытягивая каждое из своей души клещами. Голем по-прежнему стояла, уткнувшись лицом ему в плечо, но он знал, что она почувствует все с начала до конца. У нее не было выбора. Она не могла уклониться от этого бремени. И он решил, что тоже не станет уклоняться. Он должен научиться выносить то, что ему по силам вынести.