И назад, к пятну.

- Тот, кто стоял здесь, - я попыталась понять ощущения. – Он ушел к берегу. А потом обратно.

- Тело относил.

Где-то далеко громыхнуло.

Так, кажется, все будет хуже, чем мне представлялось.

- Что это? – Бекшеев развернулся и прищурился. – Гроза, да?

- Да, - я вдруг поняла, что убраться мы не успеем. И до машины не дойдем. Мать твою… одна бы я сумела. А он не понимает.

Конечно.

Он же столичный житель, а там, если и случаются грозы, то совсем не такие.

- Все плохо, да? – Бекшеев понял по моему лицу.

- Очень, - честно сказала я. – Грозы здесь… их лучше бы в укрытии где переждать.

Ветер, развернувшись, с новой силой ударил в берег. И сосны загудели, затряслись, выгибаясь, сбрасывая остатки снега и игл.

Стало еще темнее.

А зверь, которого приближение грозы волновало постольку-поскольку, вдруг остановился и завыл. Громко так, явно привлекая мое внимание. И повернулась даже.

- Хорошая девочка…

- Сколько у нас времени? Я могу и бежать, если понадобится. И… вы можете сами? Добраться до машины, – это он предложил как-то, смущаясь, явно понимая, что не могу я сама.

Никак не могу.

- Если подумать, главное до смерти не замерзнуть, - сказала я ободряюще. – А там у вас матушка – целитель. Вытащит.

Ну да. С ободрениями у меня так себе.

Но я старалась! Честно.