- А где именно?

- Не знаю. Не помню. Он говорил что-то такое… то ли три дробь четыре, то ли четыре дробь три. То ли вообще тридцать четыре.

То ли сорок три, мысленно добавил про себя Бекшеев.

- Но три и четыре там точно было.

- Это клад или жила?

- Это камни! – Софья поглядела на него, как на дурака. – Просто камни.

- А как они лежали? Кучкой? В платке там, коробке? Или в стене были?

- Мне откуда знать-то? Я там не была.

Все-таки с бумагами было много проще, чем с людьми. Бекшеев подавил тяжкий вздох.

- А много было там камней?

- Мишка сказал, что нам хватит на год. И больше. И что он не все продаст, потому что ему явно дают меньше, чем они стоят. Но тут больше не к кому пойти. А там, в Петербурге, он найдет, где их продать…

- Он не говорил, кто ему здесь помогает?

- Нет. Но я все равно знаю!

- Откуда?

- Подсмотрела! Мы гуляли… я из дому ушла, сказала, что к Лизке. Вот. И гуляли. В порту. Там так интересно! Только воняет очень! Мишка сказал, что у него дело одно… и ему надо переговорить. Ну, с человеком. Что тот одно обещал, а другое дал. Когда Мишка ему камни оставил в прошлый раз. Я так и не поняла. Он меня в одной лавочке оставил, там всякую всячину продавали, и я даже себе шкатулочку купила премиленькую, из ракушек… вот. А он пошел. И я выглянула. Интересно же ж…

Сомов устало прикрыл глаза.

- А он там стоит. И говорит. И еще руками машет, значит, злится. Он всегда руками махать начинал, когда что-то не так… такой смешной! Вот…

- Вы хорошо разглядели этого человека.

- Ага.

- И знаете его?