- Ну… мы, конечно, представлены не были…

- София, - дрогнувшим голосом произнесла Сомова. – Просто назови имя.

- Имени не знаю. Фамилия такая смешная… Баринов или Барин, или что-то такое…

- Барский?

- Вот! Точно. У него еще усики. Кто сейчас усики носит? Это же совершенно немодно!

Все сходилось.

Только…

Как-то все равно понятнее не стало.

- И вот что мне теперь делать? – ворчливо поинтересовалась Софья. – Не в монастырь же в самом-то деле…

- В Петербург, - посоветовал Бекшеев. – И в самом деле съездите туда. Город красивый. А вы печаль развеете…

Взгляд Сомовой преисполнился искренней благодарности.

В кабинете Сомов налил себе рюмку коньяку, правда, дверь предварительно запер и штору чуть прикрыл.

- Будете? Нет? А я не могу… нервы в последнее время стали… совершенно ни к черту… ваше здоровье.

Здоровье Бекшееву лишним не будет.

- Стало быть, вы знали? О её романе?

- Да какой там роман! – отмахнулся Сомов. – Присаживайтесь. Софьюшка… она поздний ребенок. Последний… мы уж и не чаяли, еще война началась… и пусть у нас тут тихо относительно, но все одно тревожно. А она вот… в газетах пишут про голод, про… боялись крепко. За неё. И баловали, да… баловали… старшенький мой воевать ушел. И не вернулся.

Он с сомнением посмотрел на фляжку, но убрал-таки в верхний ящик стола, запихнул под бумаги.

- Старшие дочки замужем… одна вдовая, но возвращаться не желает. Вроде как у нее там то ли школа, то ли кто-то в школе этой. А Софьюшка вот нам радость. Отрада. Была… баловали мы её, сами виноваты. Избаловали. Ну да не в том дело. Мишка… парень он неплохой. Да и Яжинский мужик крепкий, но там бы Софья не прижилась. Это не говоря уже о том, что рано ей. Раньше-то, может, и нормально было в пятнадцать лет замуж, а теперь-то чего? Я надеялся отправить подальше. Учиться. Чтобы выучилась и там уж, глядишь, встретила бы кого по душе. Чтоб постарше. Серьезней. Тут у неё любовь. А какая это любовь? Сегодня есть, а завтра…

- Как вы узнали?