Чулки серые, не единожды штопаные, тоже мокры. А ноги – леденющие.

- Залезай. На диван. С ногами.

- Большой… я… я не сразу поняла. Я ведь старая.

Ну не сказала бы. Да и если дар есть, хоть и слабый, то возраст вовсе понятие размытое.

- И потом долго думала. Я знаю травы. И… не смогла, - взгляд у нее больной, полный отчаяния. – Не смогла я…

- Ну и молодец.

- Я…

- Ты, ты… что думала делать?

- Родить. И… в храм. Тихонько. Ночью. Я бы… я бы знала, что жив.

Хороший план. Только ни хрена нереалистичный. Не смогла бы она отдать ребенка. Кто бы иной, но только не Отуля. И сама она знает. В глубине души.

- А… этому мужчине ты говорила?

Опущенная голова.

Стало быть, нет.

- Почему?

Не то, чтобы дело мое. Но если он ее так к себе звал, неужто не принял бы с ребенком?

Молчание. И губы поджатые. И вздох.

- Его семья никогда бы не согласилась, - голос у нее тихий. И Отуля обнимает себя, кутаясь в покрывало. А я даю должное княгине. Она давно бы должна вернуться. Но позволяет говорить.

Спасибо ей.

Вот у меня тактичности никогда не хватало.

- Ну и хрен с ней тогда…