Машину Зима взяла Сомовскую, ту, которую градоправитель для матушки выделил, может, к слову, не совсем добровольно. Но возражать он, как думалось, не станет.

В окнах дома горел свет.

И…

- Оставайся? – предложила Зима. – Я Тихоню возьму…

- Нет.

Это… глупо. Крайне. А Бекшеев всегда был человеком разумным. Но сейчас почему-то разум отступил, оставив одно желание – разобраться.

Самому.

Самонадеянно. Неправильно. Не вписывается ни в какие процессуальные нормы. Но… он должен. Сам. До конца.

Увидеть.

Понять.

И найти…

За руль села Зима. И выехала, едва не протаранив знакомый уже грузовик.

- Эй, ты чего творишь?! – распахнув дверь, заорал Сапожник. – Ты куда это…

- Магда. В моем доме. Тело, - Зима остановилась резко, так, что Бекшеева кинуло вперед. – И за домом пригляди.

- Доброй охоты, - Сапожник просто вернулся за руль.

- Вот так?

- А как ты хочешь? – Зима не повернулась. Она смотрела вперед и лицо её менялось, оплывая. – Фанфары и красную дорожку?

- Но… это неправильно.

- А то. Но ты же здесь. Почему?

- Не знаю, - Бекшеев вцепился в ручку, приваренную над сиденьем. Машину кидало из стороны в сторону. За окном в серой мути проносились дома. Еще немного и город останется позади. – Наверное, хочу доказать себе, что я не слабак. Что стою чего-то вне… кабинетов.