- Сиди тихо… мы с Девочкой вернемся. Обещаю. Как только… вниз без тебя не полезем.

Не знаю, услышал ли.

Я сделала шаг. И растворилась в темноте. Правда, не отпускало чувство, что я совершаю ошибку. Очень серьезную. Непоправимую. И…

Запах апельсинов таял в нитях дождя. И я слизала одну. Тот самый… и след явный, как для меня проложенный. Я мысленно потянулась к Девочке.

Охота…

Охота – это тоже искусство. Высокое. Куда там каллиграфии или рисованию. Ни то, ни другое у меня не получалось, а вот охота…

Одинцов говорил, что виной всему – моя кровь. Что я просто растворяюсь в лесу.

И да, был прав.

Растворяюсь.

Это не сложно. Стать частью чего-то большего. Коснуться влажной коры, зачерпнуть горсть прелых листьев, проведя ею по щеке, стирая собственный запах, чтобы впустить этот. И звуки. В лесу множество звуков. Хрустнула ветвь.

Мелькнула тень в вышине.

И мягкие крылья совы раскрываются, задевая иглы.

Вдох.

Выдох. Сердце стучит ровно.

След… я его вижу. Яркая апельсиновая нить протянулась куда-то вперед. И надо всего-то, что пойти по ней. Туда, где меня ждут.

Но я отступаю в сторону.

Шаг.

И еще один.

Нить почти обрывается, но теперь я не позволю ей исчезнуть. И Девочка идет по другую сторону её. Я чувствую своего зверя так же ясно, как и лес вокруг себя.

Жаль, что чувствительности этой хватает шагов на пять-десять.