- А то вдруг…

Все-таки мы глубоко. А скала, прогрызенная шахтами, как ходами, ненадежна.

- Лучше пусть быстро… если что, - сказала Ниночка очень тихо. – Медленно я не хочу.

- Да и если вы пройдете, а внизу засыплет? – Янка мыслила несколько иначе.

И в этом была логика.

- Погоди, - Тихоня подхватил горсть кристаллов. – Иначе давай. Медведь, щит держи, чтоб если оседать начнет, отступить могли, а я плавить попробую. С огнем у меня всегда выходило. Тьма…

- Поддержу.

- И я, - Бекшеев еще слабо держался на ногах, но отказывать ему Тихоня не стал. Это бесчестно было бы. Кивнул вот.

Сапожник стал в пару с Медведем. Княжич… ну его не спрашивали.

Первый завал, как ни странно, мы прошли легко. Так, чуть потолок просел, осыпался, закупоривая проход. И эта легкость обнадежила. Чем мы выше, тем легче до нас добраться. По полуразрушившейся третьей галерее мы шли довольно долго. Здесь было темно, и альбит остался внизу. А артефакты Сапожника перестали работать.

Двигаться приходилось наощупь.

И Софья вела.

Куда-то… до очередного завала. Там отдых. И повторить… отдых.

Вода заканчивается. А наверх…

Вперед.

Больше никто не плачет. Даже княжич и тот заткнулся. Только дышит тяжело и периодически срывается на кашель. Но мы идем.

Время. Там, в темноте, времени нет. Зато силы уходят. И в первый раз, когда Медведь принимает кристаллы, я замираю от ужаса. Это ведь всегда нагрузка, а у него сердце…

Тихоня закидывает их в рот горстью.

И выброс силы расчищает коридор. А потом еще один… и еще… и их все равно много. Слишком много… когда Медведь отключается, мы останавливаемся. Он молча оседает на пол, и Ниночка не успевает подхватить. А если бы и успела, куда ей удержать-то?

- Живой, - я нахожу его наощупь. Странно, но в этой кромешной тьме мы тоже что-то да видим. – Просто… надо отдохнуть.