Память путалась, подводила, а мысли раскатывались, словно рассыпавшиеся по полу бобы. Уми припомнила, что сегодня она надела кимоно и не взяла с собой оружие. Отправилась в балаган, думая, что всё обойдётся…

Не обошлось.

Уми с трудом удалось сосредоточиться на последнем важном слове. Балаган.

Что-то происходило здесь.

Что-то непоправимое должно было случиться.

Или уже случилось…

Кто-то вдруг подхватил её за плечи, попытался поставить на ноги, но словно набитое ватой тело совсем не слушалось — и Уми начала заваливаться набок. Госпожи Тё уже не было рядом, как и отступника с цепью, — и в сердце Уми прокралась непрошенная надежда. Неужели?..

— Держись!

Человек развернул её к себе и подхватил на руки — одна сандалия соскользнула с ноги и глухо ударилась о дощатый пол сцены. Звук этот, слишком тихий и незначительный, почти сразу потонул в грохоте, с которым разорвался над балаганом долгий раскат грома.

— Я вытащу тебя отсюда! Вытащу, чего бы мне это ни стоило!

Хотя лицо человека было не разглядеть в предгрозовой темноте, Уми узнала его голос. Не могла не узнать.

Отец…

— Я не отдам тебя ведьме! — продолжал твердить Итиро Хаяси, спрыгнув с подмостков. — Не отдам!

Сверкнула молния, и на короткий миг Уми увидела, что на щеке отца блеснула дорожка, прочерченная не то потом, не слезами. Вскоре подмостки остались позади, — как и страшные крики, от которых у Уми холодело всё внутри. Что произошло здесь, пока она боролась с колдовством госпожи Тё?

Надсадное дыхание отца обжигало щёку, но отодвинуться Уми не могла, как и пошевелиться. Что ведьма сотворила с ней? Неужели остаток жизни ей суждено теперь провести вот так — недвижимой и безмолвной, словно те жуткие куклы...

У одного из шатров отец остановился, опустил Уми на землю и склонился над её рукой. Затрещала ткань — похоже, отец оторвал кусок рукава от своей рубахи и принялся почти вслепую перебинтовывать всё ещё сочившуюся кровью проклятую метку.

— Потерпи ещё немного, — твердил он, неловко перевязывая ткань. — Надо остановить её…

Мелькнула очередная вспышка молнии, озарившая окрестности. Лишь благодаря ей Уми увидела, как в их сторону кто-то приближался. Предупредить отца она не могла, но Итиро Хаяси и сам почуял, что больше в этой части балагана они были не одни.

Очередной грохот разъярённой стихии разнёсся над их головами, а дождь всё не начинался, словно выжидал чего-то. Гром затих, и в повисшей напряжённой тишине Уми вдруг услышала, как щёлкнул курок. То отец готовился встретить любую опасность, от кого бы они ни исходила.

Но, хвала Владыке, это оказался не враг.