— Прежде чем мы начнём, ответьте мне только на один вопрос, госпожа Тё. Поразившее меня проклятие — ваших рук дело?

Колдунья чуть склонила голову набок — похоже, слова пришлись ей по душе, хотя утверждать наверняка Уми не могла. Тяжело было делать какие-то выводы, не видя лица собеседника. Толпа обеспокоенно загудела — похоже, даже стоявшие поодаль услышали каждое сказанное Уми слово. Но она не отводила глаз от колдуньи — и та отвечала ей тем же.

— Смелая девочка, раз бросаешься обвинениями сразу, не юлишь, —госпожа Тё говорила тихо, голос её казался ещё более звучным и чарующим, чем когда разносился с подмостков. Стоило колдунье раскрыть рот, как среди зрителей повисла почти осязаемая тишина.

— Ты похожа на свою мать не только лицом, но и нравом, — добавила она, и умолкла, наслаждаясь нескрываемым изумлением на лице Уми.

— Откуда вы знаете?..

Смешок госпожи Тё был тише шороха листвы на ветру, и от него по спине скользнул неприятный холодок.

— Ты обещала, что задашь только один вопрос. А я смогу исполнить только одно твоё желание, не забывай.

— Пока что ответа я не получила даже на первый...

Но колдунья снова не дала ей договорить:

— Довольно пустых разговоров. Дай мне свою руку, Уми Хаяси.

Отчего-то она не смогла противиться словам госпожи Тё, хотя какой-то настойчивый голос — Уми так и не смогла понять, был ли это кто-то из зрителей, или голос этот слышала она одна, — умолял не делать этого. Всё ещё прижимая ноющее предплечье к груди, Уми протянула колдунье левую руку, на которой была иредзуми дракона, танцевавшего среди опадавших кленовых листьев.

— Нет, другую, — последнее слово госпожа Тё выделила особо, и Уми снова сделала так, как велела колдунья. Между нею и окружающим миром словно кто-то набросил непрозрачную вуаль. Вокруг исчезло всё, кроме бледных и изящных пальцев госпожи Тё с яркими и узкими ногтями.

Алыми, как свежая, только что пущенная кровь…

Уми не знала, как описать охватившее её чувство полнейшего умиротворения. Все одолевавшие тревоги вдруг разом отступили, не оставив и следа. Во всём теле ощущалась небывалая лёгкость — и Уми воспарила высоко над облаками. Она и помыслить не могла, что это может быть так —будто сердце замирает в груди от сладостного страха и предвкушения, что вот-вот ухнешь вниз и разобьёшься, но на деле какая-то сила держит в воздухе, не даёт упасть.

А когда облака разошлись, то её глазам открылась покрытая безмятежной белизной трёхглавая вершина Санхо. Уми нисколько не смутило, как внезапно она оказалась далеко от дома, от балагана. Сейчас всё казалось таким правильным, таким…