Железная дверь снова распахивается. Я вижу кряжистую, невысокую фигуру в кожаном фартуке и высоких сапогах, окутанную багровым дымом и кровавым клубящимся жаром. Я шагаю вперед, чтобы увидеть его лицо, но в этот момент из багряных клубов появляется сильная рука, и пальцы смыкаются безжалостной хваткой на руке стоящей рядом со мной девушки. Одним движением человек в кожаном фартуке отрывает ее от меня, а девушка отчаянно кричит, но я не слышу ее крика, а только понимаю, что она зовет на помощь. Моя правая рука рефлекторно тянется к левому боку, и я чувствую, как ладонь охватывает плотную рукоять меча. Я пытаюсь выхватить клинок из ножен, но он выходит очень медленно, очень туго, и в этот момент женщина-кошка-змея-саранча поднимает ко мне свое окровавленное отталкивающе человеческое лицо, шипит, оскалив несколько рядов острейших клыков, и прыгает вперед…

Я вздрагиваю всем телом и просыпаюсь: с больно бьющимся, сжавшимся в комок сердцем, широко распахнутыми глазами, устремленными в потолок, и стиснутой в кулак правой рукой.

Когда ты читаешь книги, они тоже читают тебя. И похоже, что кроме славных героев «Хроник Брана» меня пролистал и кто-то еще.

На столе горит предусмотрительно не выключенная на ночь лампа. Я не стал ее гасить. Пусть светит до утра.

Алина отложила в сторону книжку и посмотрела в окно. Яростный ветер раскачивал голые ветки, которые неистово метались за темным стеклом спальни на втором этаже, как будто какие-то злые духи вселились в оставленные на зиму тела деревьев и теперь исступленно беснуются среди тьмы и проливного дождя. На обложке книги изображен зловещий желтый глаз с вертикальным зрачком, но повествование о таинственных убийствах, совершаемых в катакомбах старинного музея древним чудовищем, не казалось сейчас Алине ни удивительным, ни страшным.

Сегодня она все-таки успела побывать на работе. Анализы гистологического исследования образцов тканей трех жертв ночного потрошителя («оборотня, — повторила себе Алина, — это был оборотень, черт его побери») были готовы, и то, что она там увидела, не давало ей покоя. Результаты по одной из жертв, той самой Марине, трагическая смерть которой послужила поводом для знакомства с Гронским, не укладывались в общую картину. «Можно с высокой долей вероятности утверждать, что это орудие было использовано во всех случаях аналогичных преступлений…» Теперь эта вероятность уже не была высокой. Более того, заключение экспертизы поставило под сомнение ответ на другой, самый главный для Алины вопрос. Вопрос о том, кто убил ее мать, и был ли ее убийцей тот, чье обезглавленное тело она увидела в цеху заброшенного завода среди россыпи осколков разбитого стекла. И для того, чтобы удостовериться в этом, был только один способ, неприятный настолько, что она не могла найти в себе сил на него решиться.